— Это не то, что ты думаешь! — сказала Кэтрин, понимая, что глупо говорить сейчас что-либо. Она злилась, что Констанция оказалась свидетельницей этой сцены как раз после того, как она доказывала, что ее жизнь будет совсем другой. — Я уверена, что это его каприз. И ничего больше.
— Безусловно, — ответила Констанция равнодушно, глаза ее не выражали никаких чувств. Однако она пожала девушке руку с сочувствием.
От неожиданного участия Кэтрин опешила.
— Смотрите туда! — внезапно крикнула жена Марлоу. Она указала на жонглера, который весело справлялся с пятью маленькими тыквами. И тем самым отвлекла остальных дам от ненужных разговоров.
Кэтрин благодарно улыбнулась. Радуясь, что все отвернулись в другую сторону, она устремила взгляд на своего мучителя. Вопреки ожиданию, она увидела Стефана, атакующего своего противника. Его оружие сверкало на полуденном солнце. Девушка смотрела на него с восхищением. За его спиной во всем своем величии и красоте развевались голубые и белые, красные и черные треугольные флаги с крестами, леопардами, пиками, символами доблести и войны.
Стефан был неотразим в бою. Его фигура поражала своей мощью. Что же в нем было такого, что заставило Кэтрин забыть о своем гневе и гордости? Неужели все дело лишь в его физическом совершенстве? Или в этой манере расправлять могучие плечи, которые словно стремятся вырваться из кольчуги на волю? Или все же в его благородной натуре? Конечно, да.
— О, Стефан! — шептала она, глядя на него влюбленными глазами. Она уже сожалела, что не отдала ему свой шарф, который только мешал и душил ее. Теперь же девушке казалось, что отдай она шарф Стефану, и он согревал бы его в бою. Она ненавидела свою гордость, ненавидела его игры! Этот флирт с проституткой был явно задуман, чтобы вызвать ее ревность. Таким способом Стефан пытался заставить ее уступить его желаниям! Но это не было бы проявлением любви, а лишь победой в поединке. Любовь это не сражение.
В любом случае, теперь она сожалела, что перед боем не попыталась вдохновить его на победу, явно показав ему свое расположение. При воспоминании о насмешливых взглядах женщин Кэтрин охватывала слабость. С ужасом думая о том, что может оказаться под градом злобных насмешек, если вдруг Стефан проиграет поединок, а сеньор Дербонэ получит свой приз, она закричала:
— Давай, Стефан, вперед!
Девушка была счастлива, когда он повернулся к ней, каким-то чудом услышав ее среди всеобщих криков, и кивнул головой.
Противники готовились к нападению. Взрыв одобрительных возгласов разнесся над ареной, когда их жеребцы понеслись навстречу друг другу, закусив удила, вздымая копытами песок и солому. Солнечные лучи отражались от металлических пластин, защищающих их головы от возможных ранений. За секунды до столкновения всадники, пригнувшиеся к их гривам, выпрямились. Такая тактика была необходима для нанесения удара, но практически не позволяла видеть противника сквозь узкие щели забрала. Стефан был на высоте. Сеньор Дербонэ оказался не столь удачлив. Его копье было сломано при первом же ударе. Кэтрин ликовала. Начало было неплохим, поскольку на счету француза было уже три сломанных копья.