А в квартире Ужинского работала СОГ, то есть следственная оперативная группа. Постепенно все прояснилось и встало на свои места – эх, знать бы, где эти места раньше были…
Картина вырисовывалась следующая: входную дверь в коммуналку на втором этаже запирал «еле живой», то есть совсем раздолбанный французский замок – вот его заранее и открыл убийца, судя по всему, еще ночью. Одна из комнат квартиры пустовала, недели три она уже не запиралась, поскольку брать там было нечего. Вот там и спрятался убийца. Потом он в нужное время вышел, вежливо поздоровался с давно уже ничему не удивлявшейся соседкой и позвонил Ужинскому – подъехавшую «Волгу» он мог видеть из окна комнаты. Потом через щель входной двери он увидел, как по лестнице кубарем несутся Тульский и Токарев. Он немного подождал, потом спокойно вышел, поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру коммерсанта. Ужинский открыл, считая, что это вернулись оперативники. Убийца его заколол, быстро обшарил квартиру, взял золотишко и деньги (но не все, а почему-то лишь часть их), вернулся в коммуналку, вылез через окно во двор и ушел… Вот, собственно говоря, и все, что довольно быстро установила следственно-оперативная группа…
Токарев
4–5 июня 1990 г.
Ленинград, В. О.
…Все, что происходило потом, пересказать достаточно трудно, по крайней мере, Артем воспринимал дальнейшие события словно через толстую запотевшую линзу. Ваня-Ваня ушел в глухой отказ. В РУВД начали съезжаться разные начальники всех калибров и мастей – и милицейские, и прокурорские, и всем им нужно было давать «сто тридцать четыре объяснения». Люди прибывали действительно разные – но все интересующиеся, можно сказать – не безразличные, все с серьезными физиономиями. Те, кто был настроен сочувственно, – цокали языками, иные же бросались торопливо докладывать вышестоящему руководству и возвращались с еще более идиотскими вопросами. Артем видел, как отец безропотно все это терпел и как заставлял терпеть всех остальных своих. Только Харламов не выдержал и сбежал с криком:
– Что-то во время рукопашной я эти рожи не наблюдал! И что интересно – ни с нашей стороны, ни с другой!
Вскоре все перешло в стадию кабинетного разбирательства – то есть, помимо естественного составления протоколов допросов, началось и тотальное написание рапортов. Василий Павлович еле успевал координировать своих подчиненных на предмет согласованности показаний:
– Братцы, братцы, что в одних бумагах – то и в рапортах! Одна часть таблетки от головы, вторая – от жопы, смотрите, не перепутайте!