Я знаю, тебе больно. Мне тоже. Позволь тебя утешить.
Максин».
Я положила пальцы на холодную ручку и медленно ее повернула. Приоткрыв дверь, я увидела, что в коридоре стоит Максин. Волосы убраны в обычную прическу. Вокруг талии аккуратно повязан выглаженный передник. В руке поднос с сэндвичами. В стеклянной вазочке стоит роза, а из глиняной кружки поднимается пар. Я вдохнула аромат бергамота и отпустила ручку.
– Максин! – заплакала я.
Она поставила поднос на прикроватный столик и обняла меня. Слезы текли ручьем, хлынув из глубин моего сердца таким потоком, что я засомневалась, смогу ли остановиться.
– Выпусти все, – прошептала она, – не держи в себе.
Когда слезы иссякли, Максин протянула мне платок и чашку чая, и я села, притянув колени к груди.
– Можешь ничего не говорить, – мягко сказала она, – если не хочешь.
Я впервые заглянула ей в глаза и увидела боль.
– Мне так жаль, что я написала тебе то письмо. Не следовало этого делать. Тебе должен был рассказать отец. Это не мое дело.
Я сжала холодные пальцы Максин.
– Ты все честно мне рассказала и правильно сделала.
– Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – Из-за акцента голос казался еще растеряннее, еще неувереннее. – Будешь ли любить так, как прежде?
Я глубоко вздохнула.
– Максин, я по-прежнему тебя люблю.
У нее заблестели глаза.
– А теперь ешь сэндвичи и расскажи про остров. Я чувствую, тебе есть о чем поведать.
Я кивнула, готовая рассказать ей обо всем. Ну, или почти обо всем.
* * *
На следующий день небо очистилось и выглянуло июньское солнце. На душе стало легче.
– Доброе утро, Антуанетта, – прощебетала с кухни Максин, – завтрак на столе.
Я улыбнулась и села за стол, разглядывая тарелку: свежие фрукты, хлеб с маслом и омлет – настоящий пир по сравнению с едой на острове.
Максин сняла передник и села с нами за стол. Папа погладил ее по щеке, и я поняла, что мне все-таки понадобится время, чтобы окончательно привыкнуть к их отношениям. Как там мама?
– Папа, – осторожно начала я, – есть новости от мамы?
Максин опустила вилку. В воздухе повисло напряжение.
– Да, – ответил он. – Она в Нью-Йорке, милая. Ты ведь знаешь. Уверен, она тебе писала. – Он достал из кармана клочок бумаги. – Просила тебя позвонить по этому номеру. Хочет, чтобы ты приехала. Когда будешь готова.
Я взяла бумажку и положила рядом с тарелкой. Разумеется, мама ходит по магазинам, посещает показы мод. Но счастлива ли она?
– Утром звонил Герард. – Папа был рад сменить тему.
– Да?
– Он заглянет сегодня.
Мои руки инстинктивно потянулись к медальону.
– Хорошо, – ответила я, ища взглядом поддержки Максин, – я с ним увижусь.