– Прости. Я думала, что смогу тебе все рассказать, но боюсь, это слишком тяжело…
Я взяла ее за руку, заметила маленький розовый шрам и сразу вспомнила Бора-Бора.
– Пожалуйста, – сказала я, – давай не будем говорить о прошлом.
– Боюсь, оно меня никогда не оставит, – вздохнула Мэри.
Я попыталась сказать что-то хорошее:
– Но город спасен.
– Да, и это чудо. Мы думали, что его сожгут вместе с нами.
– Мэри, – осторожно начала я, – как ты здесь оказалась? Из-за письма, что я дала тебе перед отъездом с острова?
– Если бы ответ был так прост… Нет, зря я сюда приехала.
На мгновение я пожалела, что отдала письмо и не уберегла Мэри от этих страданий. Но иначе она бы не оказалась в Париже. Не нашла Уэстри. Не позвонила. Я изумилась, как переплетались наши истории, надеясь, что всех все-таки ждет счастливый финал.
– Куда теперь? – спросила я, внимательно вглядываясь в ее лицо, надеясь увидеть улыбку или свет в глазах, хоть какой-нибудь признак надежды. Но Мэри мрачно посмотрела в окно:
– Пока не решила.
За окном блестели огни, и мне стало легче при мысли о том, что где-то там, в этом городе, – Уэстри.
– Ты пойдешь завтра со мной в больницу? Я ужасно нервничаю перед встречей, после… После стольких месяцев.
На мгновение взгляд Мэри прояснился.
– Конечно, пойду. Знаешь, Стелла тоже здесь.
– Правда?
– Да, с прошлого месяца.
– А Уилл?
– Тоже. У них скоро свадьба.
– Чудесно. Буду рада ее увидеть.
– Несколько дней назад они отправились на юг. Она огорчится, что вы разминулись.
– Во сколько нам завтра выходить?
– Посещения начинаются в девять. Возьмем такси. Твоя комната прямо по коридору – вторая дверь налево. Ты, наверное, устала. Иди, отдохни.
– Спасибо, Мэри, – сказала я и взяла сумку.
Прежде чем отправиться в спальню, я еще раз оглядела гостиную. Мэри неподвижно сидела на диване, опустив руки на колени и глядя на Сену и сияние освобожденного Парижа.
Я почувствовала – здесь, в этих стенах, что-то произошло. Что-то трагическое.
* * *
Вдали показался Американский госпиталь, и я сжала руку Мэри, глядя на огромный фасад. Солнечная погода не смягчила вид сурового здания.
Я повернулась к Мэри:
– Почему оно такое…
– Враждебное?
– Да.
– До освобождения здесь творились страшные вещи.
Мэри рассказала, что двенадцатиэтажное здание, некогда больница Бьежон, самая большая в Париже, было захвачено нацистами. После освобождения генерал-майор Пол Хоули, хирург, очистил здание от оборудования, которое нацисты использовали для жестоких экспериментов над людьми, в основном – поляками и евреями. Теперь на верхнем этаже нарисовали красный крест, но мне показалось, он скорее походил на бомбардировщик.