Он протянул мне маленький конверт.
– Вам телеграмма, – с улыбкой сообщил он. – Из Парижа. Распишитесь, пожалуйста, здесь.
Я быстро расписалась и побежала наверх, к себе в комнату. Заперев дверь, я разорвала конверт. Внутри лежал желтый листок бумаги. Пять машинописных строк. Я подошла к окну и глубоко вздохнула:
«Рано вернулись из поездки ТЧК
Мэри мертва ТЧК
Повесилась утром 18 сентября ТЧК
Эдвард разбил ей сердце ТЧК
С любовью и пожеланием счастья из
Европы Стелла ТЧК»
Я долго смотрела на листок, пока не оправилась от шока. Нет! Только не Мэри. Не ты, Мэри. Я вспомнила печаль в глазах, ее сомнения. Ей выпало больше боли, чем может вынести женщина, но закончить все так? Как она могла? По щекам заструились слезы, я скомкала телеграмму и бросила на пол.
Вдруг меня осенило. Господи, когда она повесилась? Я подняла листок бумаги. 18 сентября. Нет. Нет, не может быть.
Я в ужасе уставилась на стену. Мэри не заступила на смену после того, как мы были в больнице. Она умерла, так и не передав мое письмо Уэстри.
* * *
– Готова?
Две недели спустя, утром, Герард стоял в дверях: это был день нашей свадьбы. Вопреки традициям он настоял, что заберет меня из дома и сам отвезет в церковь перед церемонией. Возможно, он тревожился, что я могу не прийти.
Я посмотрела на него – черный смокинг, безупречная белая роза в петлице. В ушах прозвучали мамины слова: «Выходя замуж, будь уверена, что он тебя любит, действительно любит».
Я вспомнила о нежности Уэстри и Китти в парижском госпитале, которую невозможно было скрыть. Как я была наивна, предполагая, что он все еще любит и ждет меня. Какая теперь разница, получил ли он письмо? Я с благодарностью посмотрела на Герарда. Он меня любит. Будет всегда любить меня. Его любви хватит на целую жизнь.
– Да, – ответила я, прогнав обиду, боль и призраки прошлого, и взяла его за руку. – Готова.
Я встала, и на шее качнулся золотой медальон, вновь заняв свое место у сердца.
Сиэтл, наши дни
– Итак, ты вышла замуж за дедушку. – Голос Дженнифер вернул меня к реальности. Солнце село, оставив лишь розовую полоску на горизонте.
Я улыбнулась, промокнув носовым платком слезу.
– Конечно, вышла замуж за дедушку. А ты разве не рада? Иначе тебя бы тут не было.
Дженнифер мало обрадовал мой ответ.
– Значит, своим существованием я обязана твоей несчастной любви?
– Чепуха. Я любила твоего дедушку.
– Но не так, как Уэстри.
Я посмотрела на внучку:
– Любовь бывает разной. Со временем я это поняла.
Я подумала о Герарде – сильном, надежном Герарде. Я скучала по тому, как он гладил меня по щеке и приветствовал за завтраком с утренней газетой в руках. Он посвятил мне всю жизнь, целиком подарив сердце, а я отдала лишь часть своего. Потому что в моем сердце была запретная комната, где всегда горела свеча для другого мужчины.