– Ланс?
– Да. С ним тогда встречалась моя лучшая подруга. Он оставил ее в ужасном состоянии, она была беременна, а сам продолжал крутить интрижки с местными женщинами.
Женевьева резко остановилась и повернулась ко мне:
– Анна, я не понимаю. Если вы знали, то почему не рассказали еще тогда? Почему никому не сообщили?
Я вздохнула, сложив ладони.
– Понимаю, звучит странно, но все гораздо сложнее. Давайте ненадолго присядем. Я расскажу то, что знаю. – Я указала на кусок древесины, лежащий на песке. До бунгало оставалось совсем недалеко.
Мы сели на серое бревно, гладко отшлифованное волнами. Я показала назад, за спину:
– Оттуда я видела, как он перерезал ей горло.
Женевьева прикрыла рот рукой.
– Я затаилась, пока он не ушел, и побежала к ней. Я держала ее на руках, пока она боролась за жизнь, но ничего не могла для нее сделать. Она умирала. Вскоре пришел Уэстри. Мы вспомнили, что у меня в сумке есть морфий. Медсестры тогда носили с собой лекарства. Морфий мог прервать ее мучения, мы это понимали. Сначала я сомневалась, но, увидев, с каким трудом она дышит, услышав бульканье в легких, поняла, что это единственный путь. Морфия было более чем достаточно, чтобы закончить ее страдания и жизнь. Она умерла у меня на руках.
Женевьева погладила меня по руке:
– Вы поступили правильно. В вашей ситуации так сделал бы каждый.
Я вытерла слезу.
– Пытаюсь убедить себя в этом всю жизнь, но в глубине души мне кажется, я могла сделать больше.
– Рассказать о преступлении?
– Да.
– Почему же не рассказали?
– Уэстри считал, что нужно молчать. Как он сказал, ради нас же самих, чтобы нас не обвинили в убийстве. Но, думаю, истинная причина была в другом. Уэстри не стал бы избегать разоблачения без особой причины.
Я посмотрела на берег, вспомнив, каким он был той ночью – уверенным и сильным. Он знал больше, чем я.
– Он кого-то защищал, – продолжила я. – Боялся, что случится нечто ужасное, если мы обратимся к начальству. Я ему поверила.
– А у вас есть предположения, почему он так поступил?
– Никаких. Вспоминаю ту ночь уже семьдесят лет, но ни на шаг не продвинулась к пониманию его мотивов.
Женевьева вздохнула.
– Вчера я вам сказала, что могу кое-что показать. Улику. Я спрятала ее в ночь убийства в надежде на то, что годы спустя она может пригодиться. Возможно, время пришло.
Я встала, Женевьева и Дженнифер последовали за мной. Внучка поддерживала меня, пока мы пробирались сквозь заросли в чащу. Подумать только, шататься по джунглям в таком возрасте. Но сейчас возраст был не важен. Значение имела лишь правда, и я всем сердцем хотела, чтобы она восторжествовала.