– Нормальный, – безучастно ответила я, сняв шляпу и положив ее на верхнюю полку шкафа.
– Откуда он?
– Не знаю. Мы с ним много не разговаривали. Он любезно проводил меня.
Я почувствовала ухмылку Китти, даже не поднимая глаз, и поспешила сменить тему:
– Похоже, вы с Лансом неплохо поладили.
– Да, – согласилась Китти, откинувшись на спинку кровати, – он мне нравится. Очень. Только… – Она осеклась и покачала головой. – Мне, конечно, не важно, как он отзывается о полковнике Донехью, но тебе не кажется, что ему следовало бы проявлять побольше уважения к старшему по званию?
Я пожала плечами. Еще неясно, кто представляет для Китти большую опасность: самонадеянный солдат или его властный начальник.
– Ну, – продолжила Китти, – думаю, это мелочи. У Ланса столько положительных качеств.
Ага. Бравада. Интрижки с местными девушками. Самовлюбленность.
– Да, – признала я, – очень много.
– Анна, – немного смущенно начала Китти, – я не успела тебе рассказать. Тем вечером, на танцах, полковник Донехью…
Мы испуганно подняли взгляд, услышав громкий, настойчивый стук в дверь.
– Да, – ответила я, повернув ручку.
Снаружи стояла запыхавшаяся Лиз.
– Мэри, – сказала она, – в лазарете. Скорее.
Мы поспешили за Лиз по ступенькам, вышли из казармы и быстро пошли по тропинке. Лазарет находился недалеко, но мы ворвались туда, тяжело дыша.
Сестра Гильдебрандт склонилась над койкой Мэри вместе с доктором Ливингстоном, врачом среднего возраста, с редеющей шевелюрой и в очках. Мэри была неестественно бледна. Глаза закрыты, но, судя по неглубокому покачиванию груди, она все еще дышала.
– Господи, – прошептала я, – что с ней?
Доктор взял шприц и ввел Мэри в руку прозрачную жидкость. Она даже не вздрогнула, когда игла проткнула ей кожу.
– Одна из девушек нашла ее в комнате, – сказала сестра Гильдебрандт, – она лежала без сознания возле кровати. Она пробыла там минимум шестнадцать часов. Малярия. Должно быть, заразилась в первый же день.
– Малярия, – повторила я. Слово звучало экзотично, но болезнь была прямо здесь, перед нами, и пыталась забрать жизнь замечательной девушки, с которой мы только познакомились. Она приехала на острова с намерением начать свою жизнь сначала, а вовсе не умирать.
– У нее лихорадка, – сказал доктор Линвингстон, – боюсь, ослаблено сердце. Единственное, что нам остается – ждать.
Мои руки дрожали.
– Но она же справится, вытянет. Она должна вытянуть.
Доктор Ливингстон отвел взгляд.
Я подумала о Мэри, бедняжке Мэри. Высокая, даже слишком. Неровные зубы. Разбитое сердце. Жених бросил ее, она осталась одна.