Я догадалась, куда клонит мистер Дэвис. Он пытался убедить меня в том, что сверхъестественного не существует. Общая идея курса состоит в том, что сверхъестественное — это лишь обрывки поэтического воображения автора, проявление его подсознания. Как сновидение. Или воспоминания. Папа бы меня понял. Он бы согласился, что по большому счету мистер Дэвис начисто лишен воображения. Но я должна была ему ответить. И я ответила:
— Меня не интересуют символы. Меня занимает реальное, каким бы иллюзорным оно ни казалось. Мне интересно, каково это — быть Кармиллой? Возможно ли спасение для нее? Не скучно ли это — жить вечно? Каково это — помнить собственную смерть? Разве вам не нужен ответ? Разве каждый не ищет ответа?
Я оглядела класс. Все девчонки повернулись ко мне и ухмылялись. Самодовольные девицы, которым все до лампочки.
Они следили за минутной стрелкой, ползущей по циферблату, и ждали оглушительного трезвона, ждали его, как избавления. Вот они вскочили со своих мест и ринулись вон из класса, без единой посторонней мысли в голове, разве что заметив мимолетом:
— Ну и закидоны у нее, да?
Меня уже тошнит от них. Только место занимают в моем дневнике.
Мне не нравится Эрнесса. И я уже не знаю, нравится ли мне Люси.
Сегодня во время перекура в общей комнате София лежала на диванчике, устроив голову у меня на коленях. Из бедняжки так и льет — эти месячные ее совсем измучили. Она просыпается ночью, сначала у нее расстройство, потом ее рвет. Вчера она разбудила меня посреди ночи, и я несколько часов караулила ее, пока она сидела на унитазе. Медсестра предупредила, что надо будет сдать анализы, если ей не станет лучше. София очень боялась кровотечений, но больницы она боялась еще сильнее. Люси пришла проведать Софию, и, разумеется, Эрнесса тоже была тут как тут.
— Это мука смертная, — стонала София, — неужели я должна выносить это ближайшие тридцать лет, ради того чтобы заниматься сексом?
— Сексом ты сможешь заниматься в любом случае, — сказала Эрнесса, — а месячные для того, чтобы у тебя были дети.
Раздался всеобщий стон.
Когда Эрнесса близко подошла к Софии, мне показалось, что ее вот-вот вырвет. Она поспешно удалилась в угол и просидела там одна с сигаретой во рту до самого звонка. Люси не сводила с нее глаз. Беспокоилась о ее здоровье? Но это не она корчилась в менструальных болях. Окутанная клубами дыма, Эрнесса дождалась, пока мы все вместе не выйдем из комнаты.
Я ничего не стану говорить Люси, чтобы не злить ее еще больше. Она опять скажет, что я циклюсь на Эрнессе, что эти разговоры сродни разговорам о еде во время моей прошлогодней диеты. Стоит мне упомянуть Эрнессу, не важно, каким образом, Люси тут же заводится и говорит, что не желает обсуждать ее. Она ведет себя так, как будто я никогда не говорю ни о чем другом.