Мисс Руд ни словом не обмолвилась об этом на утреннем собрании, но ее нос под толстыми розовыми очками был красен. Определенно, что-то случилось. Такой мы ее никогда не видели. По крайней мере, у нее есть чувства (ходили слухи, что когда-то она был помолвлена, но этот человек погиб во время мировой войны, неужели — Первой мировой?). Мне было ее очень жалко.
В прошедшие выходные ни одна ученица не оставалась в школе. Правда, есть еще местные дети, которые всегда норовят прошмыгнуть на территорию, чтобы напакостить «школе зазнаек». И никто не заподозрил ни одну из нас.
Патер никогда не бегал без поводка.
Это сделала Эрнесса, я знаю. Я чувствую это всем своим существом. Я помню отражения наших лиц, всплывшие на дверном стекле и заслонившие собой пса, только и слышно было его яростное тявканье. Она — единственная, кто не выносит собачьего лая, как не выносит запаха мертвецкой, где когда-то лежал в гробу ее отец. Во всяком случае, она так говорит. Патер был всего-навсего надоедливый маленький песик, но она ненавидела его — лай Патера терзал слух только ей одной, это была ее персональная пытка. Мне это отвращение непонятно. За ланчем я рассказала Доре и Чарли, что именно говорила Эрнесса, когда мы стояли возле комнаты мисс Руд, и как она внезапно оказывается там, где ее никто не ждет. Обе подруги встревожились не на шутку.
— Мой папа сказал бы так: «Это не Эрнесса преследует тебя. Возможно, это ты следуешь за ней, только на большом расстоянии», — добавила я.
Пока они обдумывали это, подошла Люси со своим подносом. Теперь мы видимся с ней только во время ланча. Завтрак она пропускает. Иногда прибежит под конец, когда уже собирают посуду, и выпьет в одиночестве чашку кофе. Она твердит, что ей необходимо похудеть, хотя она и так уже кожа да кости. «А этот живот?» — ответила она на все доводы. Я помню, как ее раздражало мое прошлогоднее сидение на диете. Но это было еще во времена наших совместных вечерних чаепитий по выходным. Теперь во время уик-эндов я ее почти не вижу. Даже когда она просто делает уроки в своей комнате, ее двери плотно закрыты.
Мы разом замолчали. Она села за стол слегка поодаль. Потом, помедлив, спросила:
— В чем дело? Я прервала какую-то интересную дискуссию?
У нее был печальный голос.
— Нет-нет, ничего такого, — ответила я.
Но кое-что она прервала. В гробовом молчании мы уткнулись в свои тарелки с остывающей едой. Теперь я наконец-то не одинока в своих подозрениях насчет Эрнессы. Но мы по-прежнему не знаем, кто она такая.
Люси почти все время проводит в комнате напротив. С таким же успехом она могла бы находиться на другом конце света.