— Э… — растерянно глядя на Шефнера, сказал он, — я… давно заметил то, что вы здесь, и вот решил поговорить… э…
Потом он умолк, бессмысленно глядя на полупустой стакан.
— Вы, конечно, известный человек… наверное, очень занятой… Я, конечно, читал ваши книги… это очень хорошо написано…
На лице Шефнера отразилось выражение безграничной скуки. Он просто не понимал, чего от него хочет этот рыжеволосый молодой человек.
— Э… я тоже пишу. Я написал одну пьесу…
Его собеседник, наконец, не выдержал и, вежливо улыбнувшись, сказал:
— Извините, мне нужно в туалет.
На этом разговор был закончен. Настя тут же подскочила к Шилову.
— Что случилось?
— Нет, нет, ничего, — деловито ответил он, — все нормально.
— На тебе лица нет.
— Нет, все хорошо, — бодрился Шилов.
— Может, ты есть хочешь? Или пойдем прогуляемся? Здесь очень хороший воздух.
— Я не хочу, — уныло ответил Никита и с оскорбленным видом уселся в углу.
Отдых был безнадежно испорчен, но Анастасия не винила в этом Никиту. Ей было просто обидно. Тогда она еще многого не понимала.
Их отношения приобретали странный характер. Настя взрослела, а Никита продолжал оставаться большим ребенком. Он капризничал, когда его долго не хвалили, дулся по пустякам и подозревал Анастасию в том, что у нее роман с Запольским.
Что же оставалось делать Анастасии? Иногда ей казалось, что отношения между ней и Никитой напоминают роман между домашней и дикой птицами, между двумя генетически похожими, но разными существами. Счастливый союз между ними невозможен в принципе, но что-то притягивает их друг к другу, несмотря на разницу в видении мира. Домашняя птица должна сидеть в клетке, а дикая лететь на волю. Однако этого не происходит, и они по-прежнему живут рядом. Вот так…
Вскоре Никита отправился в Москву. Это случилось после еще одного звонка Сергея Лисичкина, который сказал, что нашел театр и людей, готовых финансировать постановку его пьесы. Шилов решил ехать немедленно. В одно прекрасное утро он собрал вещи и сказал Насте, что ему необходимо обязательно уже к вечеру быть в столице.
— Ты надолго? — спросила Настя?
— Пока не знаю. Может быть, на несколько дней, а может быть, придется задержаться.
— А как же институт?
— Плевать! Кому нужен этот институт, если у меня будет первая постановка.
Настя стояла у окна, рассеянно глядя на улицу.
Наверное, это, действительно, необходимо. И все-таки на душе у нее скребли кошки.
— Я вижу, ты совсем не рада.
— Нет, нет, — торопливо ответила она, — это, конечно, очень здорово.
— Если получится, то я попробую договориться, чтобы тебе дали роль.