Почему мы, взрослые, ответственные, рассудительные, мудрые, утратили эту дивную простоту? Мы запутались в лицемерии, недомолвках, запретах. Из-за осторожности или из-за страха мы прогоняем из нашего лексикона такие слова, как «смерть». Это слово стараются не произносить, как неприятное для слуха. Однако это реальность, которой невозможно избежать. Гаспар напомнил мне об этом очень естественно. Я хотела уберечь своего маленького мальчика, переиначив слова, но только больше его разволновала. Он не нуждался в моей предосторожности, он хотел, чтобы я его утешила. Ранят не слова, а то, как вы их произносите.
Наша семья скоро столкнется со смертью очень страшной, о которой будет еще труднее сообщить. Благодаря этому разговору я теперь знаю, как скажу об этом Гаспару, когда наступит момент. Мне потребуется много сил, чтобы использовать нужные слова, прямо и без пафоса. И в этом мне помог мой сын. Отныне я знаю, что скажу в тот день, когда Таис уйдет… прошу прощения, в тот день, когда Таис умрет.
***
— Вы можете ее поцеловать.
Фраза звучит так же торжественно, как и на свадебной церемонии. Но этот миг намного трогательнее, чем женитьба. Врач говорит мне это после того, как сообщил результаты последнего анализа крови: отныне у Азилис эффективный иммунитет. Мы можем снять маски. Приехав этим утром в больницу, я не ожидала услышать подобную новость. Я была застигнута врасплох. И потрясена. Как девушка, которую первый раз поцеловали.
Я немного дрожу, снимая маску. Азилис недоуменно меня рассматривает. Внезапно у нее начинает дрожать подбородок, а глаза увлажняются. Она внимательно меня рассматривает. Она не узнает меня — она не видела меня без маски больше полугода. Почти всю свою жизнь. Впрочем, не только меня, но и всех остальных. Она узнает только глаза.
Я удерживаю ее взгляд и, чтобы ее успокоить, тихонько с ней разговариваю. Врач снова обращается ко мне:
— Давайте же, поцелуйте ее!
— Здесь, сейчас, сию же минуту? Я не готова.
— Ну, конечно же, давайте, вы можете! Она немного растеряна. Это ее успокоит.
Это, конечно, глупо, но я немного напугана. Я так часто об этом мечтала на протяжении шести месяцев! Я беру ее на руки, и мое сердце начинает бушевать, когда я касаюсь губами ее нежной щечки. Я, как больная булимией в момент приступа, уже не могу остановиться, я «поедаю» ее поцелуями.
Азилис успокаивается под их лавиной. Нежными и кроткими движениями она гладит мои щеки, губы, словно это что-то хрупкое, нереальное. Затем, смеясь, хватает меня за нос, за губы, подбородок, мнет, дергает и крутит их. Она больше не боится, как будто она внезапно вспомнила обо всех тех наших поцелуях, которыми мы ее одаривали, когда она родилась. Ведь ничто лучше поцелуя не скажет о любви. Не даст тебе знать, что тебя любят.