– Не может быть! – вскрикнула Алёна.
– Я тебе говорю! – настойчиво сказала Лора. – Я его отлично знаю! Это ведь легенда нашей семьи! Я его никогда не видела, но по описаниям… Серый хиастолит с крестом, золотая оправа…
– Вы его взяли с собой? – спросила Алёна.
Жора и Лора переглянулись.
– Да, – вздохнула Лора. – Взяли. Мы боялись… вдруг в наше отсутствие каким-то образом менты на яхту попадут. Увидят перстень – и тогда Кириллу крышка. Подумают, что он украл, в люстру спрятал…
Алёна молча смотрела на нее. Да что ж они такие слепые-то, а?! Для нее ответ на вопрос, как перстень попал на яхту, был совершенно очевиден.
– Покажите мне его.
– Шё захотела! – строптиво фыркнул Жора, но Лора только плечом повела – и он, еще более недовольно фыркнув, вытащил из кармана маленькую синюю бархатную коробочку и протянул ее Алёне.
Она открыла коробочку и посмотрела на тяжелый золотой перстень с серым хиастолитом, перечеркнутым загадочным подобием креста. Достала его, покрутила так и сяк. Было темно, слишком темно, чтобы что-то толком разглядеть, но она мягко провела пальцем по закругленному металлу – и вдруг нащупала некую шероховатость. Клеймо! Нужен был не только яркий свет, но и увеличительное стекло, чтобы его разглядеть, но Алёна и без того знала, что там начертано, на этом клейме. Сначала три большие буквы – МИГ, а потом одна маленькая – к.
– Да что вы тут делаете?! – раздался возмущенный голос, и под лестницу заглянула объемистая женщина с аккуратно уложенными седыми кудряшками. Алёна узнала вахтершу. – Все уже ушли, а они тут спиртное распивают?! Да я сейчас милицию… я сейчас…
– Спокойно, тетенька, мы еще не все распили, – сказал Жора и сунул ей в руки бутылку с остатками забракованного «Белого аиста».
* * *
Вера заболела еще осенью, в ноябре: началась сильнейшая ангина, которая усугубилась тем, что номер ее был заставлен хризантемами. Тогда Вера впервые поняла, что этот запах вызывает у нее удушье так же, как аромат гиацинтов и подобных им цветов. К счастью, сезон хризантем закончился, ей сразу стало легче, но тут грянула настоящая беда: заболела Женя, дочка. Кое-как выходили ее – для этого пришлось переехать на частную квартиру, ведь у Жени была скарлатина, а в гостинице не топили, – но потом Вера вернулась в «Бристоль»: жизнь на частной квартире оказалась слишком дорогой. Мама Веры, Екатерина Сергеевна, сестра Соня и Женечка остались на квартире.
Уж на что холодна была осень, однако зима девятнадцатого года выдалась ну просто удивительно студеная! Даже лиман замерз, и на берегу, у подножия Ришельевской лестницы, громоздились горы льдин. Такого мороза даже старожилы не могли припомнить. А может быть, так безумно холодно казалось потому, что не было ни дров, ни угля… тем паче, в гостиницах!