Мы вышли из пыльной комнатушки, таким же образом она вернула стеллаж на место, села на стул и начала доставать свой скарб из ящиков стола: куча макулатуры отправлялась в ее зеленую вязанную сумку – это были какие-то вырезки из журналов и газет, недоеденные сушки, леденцы, цветной термос, железная кружка, веревки с неоконченным макраме и т. д… «Вот, освободила Вам место, уже нагорбатилась вдоволь, хоть сейчас будет время с внуками поняньчиться. Всего Вам хорошего!» – она подняла просевшую почти до пола сумку и вынесла с собой накопленный опыт и царившую атмосферу хаоса.
С чего начать я не знала. Села за стол, и мои руки прилипли к неизвестным пятнам. Полчаса я выводила со стола этот загадочный химический состав, натерла до блеска – он значительно посветлел, поверхность напоминала атлас. Въевшаяся краска от пятен точно определяла место перемещения на разные материки бывшей кружки путешественницы. Необходимо было навести порядок с карточками, выстроить их в алфавитном порядке по фамилиям. На удивление, ни посетителей, ни звонков не поступало, но это и к лучшему – есть время разобраться с макулатурой и пылью, въевшейся в стены за годы работы незаменимой Елены Викторовны. Упорядочить карточки было несложно; учетные тетради выложила стопкой на полки, – и образовался видимый порядок. Все-таки хорошо, что я вылезла из своей берлоги, и к тому же могу навещать беспрепятственно Венеру каждый день.
В больнице царила тишина, только изредка доносился глухой кашель из палат, звук шаркающих тапочек по коридору и звон алюминиевой посуды.
Во время обеденного перерыва решила навестить дочь. Она находилась в отдельной палате № 7. Войдя, я увидела неподвижное тело Венеры, капельница медленно выдавала лекарство для поддержания организма. Глаза были открыты и она что-то бормотала. Никого рядом с ней не было, протерла ей губы влажным тампоном, постояла две минуты и вышла. Чувство безысходности и отчаяния навеяло мне только что увиденное, не прощу себя за это никогда. Моя и только моя вина.
Вернулась в регистратуру, просидела без дела еще полчаса. Архив за стеной не давал мне покоя, создавалось впечатление, что пыль из него проникает насквозь через стены. Вошла в архив, пыль разъедала нос, глаза слезились. Сняла первую попавшуюся папку с полки, влажной тряпкой смахнула пыль, чернила расплылись, автоматически подула на буквы, прочла с трудом размазанные каракули. «Учетная запись поступления. Январь 1954 г.». Меня бросило в пот. Нервно перебирая папки, я искала свой год поступления:1957, 1967, 1961, 1959, – быстро отшвыривала в сторону ненужные года. Боже, сколько их здесь? В окошко регистратуры кто-то постучал, бросила папки на пол. Вернулась вместе с пыльной тряпкой в руке. «Похвально, похвально, приветствую порядок, Мария Петровна, – за окошком стоял заведующий больницы Павел Васильевич Севастьянов. – Я как раз пришел по вашу душу. Найдите, пожалуйста, учетную запись поступлений 1963 года. Сколько это займет времени?» «Вы знаете, там такой хаос». «Ну хорошо, я вернусь через 15 минут». «Я Вам занесу». «Нет такой надобности. Спасибо». Бросила тряпку и вернулась в архив. Лихорадочно стаскивала целыми стопками папки: 1965, 1962, 1958,1 968. Ну где же она? Вот, слава Богу, нашлась. С трудом развязала завязки, помогая расклеить узел зубами, открыла и быстро пролистывала месяца поступлений. Март, первое число – стоит прочерк, 2-го марта в 11 утра одновременно поступили две роженицы: Крылова Мария Петровна 1933 года рождения, состояние тяжелое, угроза выкидыша, и Незнамова Авдотья Лукинична, примерно 1940 года. Документы, подтверждающие возраст и место проживания, отсутствовали. Доставила бригада скорой помощи № 3. В коматозном состоянии…