Жаклин провела в среде насилия, невежества и безразличия полжизни, тогда как Софи четверть. Поэтому первая сформулировать настоящие чувства не умела. Она не считала сестру поверхностной и даже молчаливо хвалила за каждую победу. Но никогда вслух, а значит, Софи теряла единственную поддержку и ощущала себя жалкой во всех смыслах. Ветреность в нее заложила мать. Она сдувала с нее пылинки, буквально подтирала остатки еды с ее воротника. Во все тяжкие девочка ударила именно назло ей. Мать думала, будто девочка и знать не знала, что такое сигареты, в то время как Софи попробовала почти все виды наркотиков к двадцати.
За Жаклин никто ответа не держал. Ей пришлось зарабатывать с девяти лет, чтобы прокормить отца – алкоголика. Она сносила его нападки, запиралась в подвале и засыпала, сотрясаясь от холода и свернувшись клубком в пыльном углу под лестницей. Он старался не подымать на нее руки, но подходил к черте настолько близко, что если бы девочка не защищалась, перешел бы ее ни одну сотню раз.
Историю семьи Жаклин соседи хорошо знали. Одна из соседок прониклась к девочке сочувствием и позволяла оставаться у себя в любое время, поила чаем и сладостями, которых в доме алкоголика никогда не водилось. Старушка была последним пристанищем, поэтому, когда той не стало, умерла последняя надежда Жаклин.
К тому моменту ей было уже тринадцать, и она могла постоять за себя острым словом и решительным действием. Это выводило отца из себя, и когда отношения заострились, она сделала последний рывок к собственному спасению. Собрала все те немногие личные вещи, которые скопила за годы недолгой жизни (по большей части с матерью) и отправилась на поиски свободы.
Обе сестры были по-настоящему красивы. Однако с внешностью Софи переусердствовала, а Жаклин не подчеркивала вовсе. При правильном подходе они могли быть похожи на актрис золотого периода. Один неверный шаг делал из первой мальчика пятнадцати лет, а из второй – особу из сферы развлечений.
Жаклин оделась вплоть до пальто и упала в кресло, рассчитывая последующие действия. Она могла не спать на протяжении недели, при этом мозг ее не испытывал ущемлений. Она выжидала какого-то знака, но период ожидания мог растянуться насколько угодно долго. Жаклин могла посвятить это время написание колонке в журнал. У нее хранилась целая полка с выдержками ее авторства. Время от времени она перечитывала собственные работы и находила в них недочеты.
Писала она не для одного журнала, но официально работала только на «Гида Европы». Редакторы могли послать ее в чужую страну за свой счет и оплатить отель только за то, чтобы она составила объективное мнение о сервисе. Жаклин приходила в издательство в любой момент и спрашивала, какие вакантные путевки имеются. Там она хорошо себя зарекомендовала, поэтому без поездки оставалась редко. Фотографии она тоже делала сама. Для этого Жаклин приобрела профессиональную фотокамеру, на которой меняла объективы с промежутком в год. Когда дело касалось техники, она не скупилась.