Один эпизод. Помню, мы сбили бомбардировщик, летчик которого успел катапультироваться, и ветром его вынесло на наши позиции. Один эпизод. Когда он увидел, что навстречу бегут не корейцы, то понял, что он у русских, заулыбался, отбросил пистолет, цитирует Лоринков недавно умершего деда. С пленными советские обращались хорошо и ненависти к американцам никто не испытывал. Мы понимали, что их туда просто погнали. Так же, как и нас, добавляет тихонечко несгибаемый коммунист, капитан Лоринков.
2 мая 1952 года, пишет спустя несколько дней после 2 мая 1952 года капитан Лоринков. Ночью разгрузился на переправу Б-29. Как всегда, промазал, улыбается капитан. С утра сволочи бомбили сильно и потом весь день и еще один потом. На завтрак в ответ пригласили корейцев. Говорили без переводчика, но понимать друг друга удавалось. Они знают историю партии, удивляется капитан Лоринков, истории партии предпочитавший втихомолку устройства артиллерийских орудий. Болеет войной. Отец, мирный директор могилевской гимназии, а потом и советской школы, диву дается. Сын-вояка. Зато мать гордиться, это у них, поляков, у всех так. Помешаны на бряцании. Шпоры, медальки, сабельки, улыбается снисходительно отец капитана, усаты, словно Буденный, Тимофей Лоринков. Мать подгибает губы. Несгибаемая коммунистка. Ушла рано, и капитану ее очень не хватало. Отец женился еще раз, дожил до девяноста лет, но капитан, а позже полковник, его за измену — пусть и посмертную — матери так и не простил. Это потом. Сейчас капитан Лоринков пишет письма и родителям, пусть письма и сортируют и держат по полгода где-то. Потом получат. Целую охапку, то-то обрадуются. Днем ходили осматривать город, — возвращается к дневнику капитан Лоринков, и констатирует- от него осталось мало что. При виде русских большинство не скрывают радости. Когда объясняемся, что мы — китайские добровольцы, смеются, берут за китель, брюки, и говорят — «Пекин, Мао Цзе Дун», а показывая на лицо и голову, говорят — «Москва, Сталин». Весельчаки. Народ трудолюбивый, суровый, честный, пишет капитан, человек честный, суровый, трудолюбивый. Опять бомбят «тандержеты», мустанги, сокрушается он. Сюда бы русских зенитчиков, отучили бы их, сволочей, ходить по головам. У нас они так не ходят, безнаказанно. Был дома 30-го, приехал с ночевки Борисов с батареей, сменила его пятая (5) батарея. Опять бомбят.
Американцев «пробивало» на агитационные бомбы не всегда, очень часто они использовали бактериологическое оружие, которое сейчас так ищут в Ираке, пишет Лоринков с использованием актуальных сравнений. Журфак учит. У всех советских военных были карты с указанием районов, где вспыхнула вдруг эпидемия чумы или сибирской язвы и туда нельзя было заезжать. Однажды бактериологическое оружие применили над позициями полка, где воевал капитан Лоринков, у переправы Яуцзань. После этого лейтенант с высокой температурой, без сознания, с признаками эпидемиологического заболевания попал в военный госпиталь на территории Китая, выписывает Лоринков данные из медицинской карты деда. После курса лечения вернулся на войну, где служил уже при летном полку, но в 1953 году полк отправили домой, в Союз, заканчивает он эту часть текста.