Проломило броню, машина загорелась. Из экипажа не удалось спастись никому. Остальные самоходки сосредоточили огонь на амбразуре, в башне начался пожар. Затем верхушка, едва державшаяся после многих попаданий, рухнула. На месте мощного сооружения остался торчать кусок обгорелой стены.
Возвращались в сумерках. Люди были измотаны, многие контужены. На буксире тянули поврежденный «зверобой» Анатолия Корсака.
В кузов «студебеккера» погрузили тела погибших. От сгоревшего экипажа почти ничего не осталось, лишь плотно увязанные брезентовые свертки.
Манихин, загибая пальцы, считал потери:
— Два командира самоходок накрылись, один экипаж целиком. Двоих из взвода боепитания… старшину. Это сколько будет?
— Ты десантников забыл, — сказал Миша Савушкин. — Им тоже крепко досталось.
— Постреляли, — угрюмо отозвался Коля Марфин, пришедший в себя только к вечеру. — Башка как чугунная. Я бы грамм сто выпил… или триста.
— До места потерпишь.
— Потерплю…
Радист Валентин Линьков спал, прикорнув в своем закутке. За сегодняшний день он насмотрелся на смерть, пережил и страх и отчаяние, как это бывает в первом бою. А сейчас словно провалился в темноту, иногда беспокойно вскрикивая во сне.
Его преследовал вой реактивных мин, взрывы, сотрясающие землю и машину. Он удивлялся, почему снаряды взрываются без огня, только мощный толчок и взлетающий фонтан земли, дыма, битых кирпичей. Затем приснилась комната в большой коммунальной квартире, вся семья за столом. Он оживленно рассказывал, как метко вела огонь по фашистской крепости их тяжелая самоходка, и размахивал руками.
Понемногу Валентин успокоился. Его никто не будил.
Штурм Кюстрина, а также входившей в его территорию крепости Нейштадт, по словам некоторых историков, стал своего рода генеральной репетицией уличных боев в Берлине.
Здесь наши войска натолкнулись на многочисленные форты, доты, укрепления. В них были превращены жилые дома и промышленные здания, занимающие ключевые позиции.
Танки и самоходные установки, штурмовавшие город-крепость, несли основные потери не от артиллерии, а от фаустпатронов.
Значительная часть немецкой артиллерии была уничтожена контрбатарейным огнем и авиацией. Фаустпатроны наши генералы всегда недооценивали. Это было оружие ближнего боя, какие-то палки с набалдашниками, а до ближнего боя многие генералы просто не желали нисходить.
Мыслили более высокими категориями. Но выстрелы из укрытий, кумулятивные мины, выпущенные с расстояния полусотни метров, поджигали или наносили тяжелые повреждения десяткам танков, самоходкам СУ-76 и СУ-85, тяжелым «зверобоям», которые в уличных боях прямой наводкой перемалывали укрепления.