Ну и, конечно, бессменный замполит полка Боровицкий по прозвищу «Любой ценой». Это была любимая фраза бывшего партийного секретаря горкома партии. Вперед, любой ценой! Впрочем, свою жизнь он берег и считал, что она в эту цену не входит и очень нужна стране.
Еще Борис Аркадьевич любил награды. Имел три ордена и три медали. Понимая, что и дальше обвешиваться орденами несолидно, намекал на медали. Пантелеев, да и другие подсмеивались над ним.
— Ну зачем тебе еще одна медаль «За боевые заслуги»? Это же солдатская награда. В крайнем случае, для молодых лейтенантов.
— Война закончится, в обкоме партии в первую очередь на ордена-медали посмотрят. У нас ведь как? Чем больше заслуг, тем выше должность. До войны был третьим секретарем горкома, а сейчас, думаю, не ниже второго поставят. А то и первым.
— Ранений у тебя маловато, — с серьезным видом рассуждал замкомандира полка Григорий Фомин. — Скажут, в тылу отсиживался.
— Самоходчики всегда на острие, — неуверенно заявил Боровицкий. — И дурак поймет, что я в боевых действиях участвовал.
— Дураки как раз не поймут. В атаку тебе бы разок сходить. Говорят, серьезные бои предстоят на Зееловских высотах. Возглавишь батарею, будешь прорывать оборону.
— Я — полковник! Полковники батареями не командуют.
— Наши батареи по мощности артиллерийскому дивизиону не уступают. Плюс десант. Есть где себя показать.
— У комиссаров другая задача. Боевой дух бойцов поднимать.
Вроде полушутливый разговор. Чего не позубоскалить во время передышки! Но Пантелеев и Фомин, участвовавшие в боях и прорывах, не раз получавшие тяжелые ранения, относились к рассуждениям замполита брезгливо.
Только вчера похоронили двенадцать бойцов и командиров, погибших в бою под Кюстрином, а замполит о будущих должностях рассуждает.
Чистяков в тот день ездил на ремонтную базу, сопровождал разбитую самоходку. Майор-ремонтник, осмотрев искореженный «зверобой», безошибочно определил:
— Механик и радист наверняка погибли, а остальной экипаж в санбате.
— Командир машины остался. В полковой санчасти решил отлежаться. Ну что с машиной?
— На завод отправим. Шарахнуло крепко.
Поговорили с майором о том о сем, и Чистяков вернулся к себе. Полк менял дислокацию. Остановились в сосновом лесу, неподалеку от Кюстрина. Маскировали машины, заправляли их горючим.
Впрочем, работы было немного. До этого здесь стояла немецкая танковая часть, имелись капониры, защитные щели. Даже небольшие, крытые бревнами и землей погреба для боеприпасов и горючего.
Хотя шли двадцатые числа марта, погода была промозглая, теплом и не пахло. Накануне прошел дождь со снегом. Почти всю зиму ночевали в машинах, шалашах, случайных постройках. Это считалось нормальным явлением — тяготы войны. Однако люди простужались, а во время сильных холодов некоторые отморозили пальцы на руках и ногах.