По саперам открыли огонь гаубицы — «стопятки». Александр уже давно научился различать этот самый массовый калибр немецкой дивизионной артиллерии. Фонтаны грязи, мутной воды, древесного крошева взлетали, нащупывая переправу и гать.
— «Рама» — сучка, огонь корректирует, — высунувшись в соседний люк, показал рукой Марфин.
— И в сорок втором летали, и сейчас летают, — рассуждал Василий Манихин. — И никакой черт их не возьмет. Я за войну всего два раза видел, как их сбивали. Истребители…
Высунувшийся тоже в свой люк, механик Савушкин охнул и выругался. Один из снарядов угодил точно в лебедку, которой поднимали тяжелые бревна. Взрыв раскидал в разные стороны скучившихся саперов, разнес лебедку.
— Во, сволочи, сразу троих ребят накрыли!
— Двоих, — поправил его Манихин. — Третий выбирается.
Полдня тяжелый самоходный полк Пантелеева и танковая бригада, которым предстояло действовать совместно, простояли на исходных позициях, затем получили приказ начать движение.
Георгий Жуков, командующий 1-м Белорусским фронтом, позже вспоминал, что отдал приказ ввести в сражение Первую и Вторую танковые армии, когда убедился, что наступающая пехота (и небольшое количество бронетехники) не смогли продвинуться дальше подножия Зееловских холмов.
Этим же приказом был изменен общий план действий. Вместо окружения Берлина сотни боевых машин начали прорыв обороны с целью дальнейшего рывка прямиком на столицу Третьего рейха. Расстояние до нее составляло девяносто километров.
Миновали переправу и заболоченный участок берега. Батарее Чистякова предстояло поддерживать в бою танковый батальон майора Рябухина. На броне самоходок находился усиленный десантный взвод. На «тридцатьчетверках» разместилась пехотная рота и взвод саперов.
Как обычно, танки шли впереди. Дорога через пойменный лес была разбита. Машины прижимались к обочинам, чтобы избежать колдобин, заполненных мутной жижей и крошевом перемолотых гусеницами бревен.
В одном месте застрял по самый кузов «студебеккер». Его пытались вытащить, но, не рассчитав рывок, выдрали тросом передний мост. Машина уткнулась капотом в заполненную водой яму, водитель сидел в кузове.
«Тридцатьчетверка», идущая перед самоходкой Чистякова, забуксовала в грязи. Механик дал слишком сильный газ. Танк крутнуло и всей массой прижало к борту «студебеккера», и без того смятого проходящими машинами.
Борт лопнул, словно выстрелила небольшая пушка. Металлические дуги, на которых болтались обрывки брезента, согнулись. Шофер, мокрый, заляпанный грязью, матерился и грозил кулаком десантникам, сидевшим на броне.