Но песню не положишь на ладонь,
А сердцем каждый волен обжигаться.
Больше всего на свете я боялась таких взглядов. На меня смотрели так врачи, которые видели, что стало с моим телом. Полицейские и следователи, которые, о чем–то догадывались. Потом родственники и друзья семьи, когда узнали, что именно я была за рулем. Я все их выдержала, хотя это было ужасно больно. Но его взгляд был равносилен ножу в сердце. Мне казалось, что никогда он так на меня не посмотрит. Но реальность наехала на меня лавиной, снесла с ног и поставила все на свои места.
Я схватила ключи от Артеги и вылетела из квартиры, тряся головой, пытаясь прогнать приближающийся писк, и сбивая Игоря с ног. Бегом спустилась по лестнице, слыша крики Эрика:
– Дана, стой! Остановись!
Он пытался меня догнать, но я успела нажать на брелок. Дверь открылась, и я села внутрь, захлопывая ее на ходу.
– Стой! – кричал Эрик.
Я завела мотор и сорвалась с места.
И Феникс вся из страсти и огня
Влачу останки обожжённых крыл,
Сгораю в пламени: оно внутри меня,
Но дух не тлен: он к новой жизни взмыл
ГЛАВА 28
Мне позвонили из полиции через три часа. Сказали, что моя машина попала в аварию. Я связался с Русланом, поймал такси и примчался в больницу. Сейчас я сидел в комнате ожидания и смотрел, как Руслан меряет ее шагами. По его лицу ходят жевалки, он растерян, испуган и зол. Он сказал, что если с ней что–то случится, он меня убьет.
Большая дверь, ведущая в операционную, открывается, и я резко встаю на ноги. Я понимаю все без слов. Понимаю по каплям пота, покрывшим лоб дежурного хирурга. По его бегающему взгляду.
Ее больше нет.
Я вижу, что врач что–то говорит мне, но не понимаю, что. Я не умею читать по губам, как Дана. Он кладет руку на мое плечо и пытается приободрить меня робким похлопыванием. Я стою и смотрю на двери операционной и жду, жду, что она выйдет оттуда в футболке Неймара, сказав какую–нибудь колкость в мой адрес. Мир вокруг медленно завертелся вокруг простых слов, доносящихся до меня с гулким эхом, которые раньше для меня не значили ровным счетом ничего:
Ее больше нет.
Она умерла.
Нам очень жаль.
Руслан схватился за голову позади меня. Он завыл, как раненный зверь, а я молчу. Я просто разворачиваюсь и медленно ухожу из этого коридора. Из этого места.
Вся моя жизнь до встречи с ней была просто пустым звуком. Я просыпался каждое утро, но я спал. Я шел на работу, улыбался коллегам, договаривался с инвесторами, вкладывал деньги в акции. Я жил, как робот.
Я не умел дышать. Я не умел смеяться. Я не умел любить. Я не умел жить.
Она пробудила меня от глубокого, вечного сна и вернула к этой жизни. Это она стала самой жизнью. Когда я был с ней, все, все остальное было неважно. Только ее глаза, ее улыбка, то, как она вскидывала брови или издевалась надо мной. Я жил, когда она включала музыку в моей машине так громко, что внутренности сдавливало. Я жил, когда она лежала на диване в гостиной и смотрела какой–нибудь дурацкий сериал. Я жил, когда мы вместе смотрели футбол. Я жил с ней каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Я помню все моменты моей никчемной жизни, которая становилась значимой рядом с ней, и не помню ни одного без нее.