Сейчас он высказывается в пользу рыбных палочек, Кестрел — тоже.
Его сестре Кестрел двенадцать лет. День рождения у нее приходится на сочельник. Она учится в одной школе с братом, где обучение для мальчиков и девочек раздельное. Кестрел не хочет взрослеть. Ходит в носочках и сандалиях и с удовольствием носила бы все каникулы школьную форму, если бы Хлоя не отнимала силой. Коротко подстригает волосы и, куда бы ни шла, повсюду таскает с собой, как оружие, тетрадку с домашним заданием. Школу обожает; она староста в классе и, по мнению Хлои, вряд ли пользуется у одноклассниц особой любовью. Кестрел считает своим долгом поучать всех и каждого: кому, что, когда и как нужно делать — и заклеивает пластырем прыщики на подбородке. От своей матери, Мидж, она унаследовала волосы мышиной масти и наивное круглое личико, но синие, жесткие глаза и подбородок с ямочкой достались ей от Патрика.
Стэноп тоже отдает предпочтение рыбным палочкам. Boeuf-en-daube отпугивает его своим иностранным названием. Его день рождения тоже приходится на сочельник. Они с Кестрел родились в один день и в одной и той же больнице — святого Георгия, что на площади Гайд-Парк-Корнер. Мидж, мать Кестрел, поступила туда честь по чести, как положено; Грейс доставили в срочном порядке прямиком из большого универсального магазина, где она, тронув за плечо продавщицу парфюмерного отдела, произнесла: «Извините, пожалуйста, я рожаю».
В лице Стэнопа читается озадаченность и отвага. Он учится в закрытой частной школе, куда прием строго ограничен.
Внешне он похож на Кевина, которого боготворит, но черты его тоньше, одухотвореннее. Явно предназначенный природой не для спортивных состязаний, Стэноп только ими и бредит. Готов загонять себя до полусмерти, участвуя в кроссах. В прошлом триместре его пришлось уносить на носилках с гаревой дорожки, когда он свалился без сил, пробежав три четверти дистанции. Шел первым. Из школы сообщили об этом Грейс, но она забыла передать Хлое, и никто не приехал проведать его, пока он лежал в школьном изоляторе. Ни одна живая душа.
Следуя наставлениям Грейс, Хлоя вынуждена поддерживать легенду, будто отцом Стэнопа был летчик, который разбился, когда Стэнопу был от роду один день. «Худо ли, — говорит Грейс, — все лучше, чем знать, что твой родитель — Патрик Бейтс». Когда Хлоя пробует возражать, указывая на никчемность этой затеи, Грейс становится в оскорбленную позу. «Мать я ему или нет?» — вопрошает она.
Когда-нибудь, когда Стэноп возмужает, закалится, Хлоя скажет ему правду. А он с каждым новым приездом на каникулы выглядит все более хрупким, чутким, ранимым и не закаляется, хоть плачь.