Хлоя не притрагивалась к еде. Соус у нее на тарелке подернулся пленкой. Она пытается внушить себе, что Оливер все это говорит не всерьез и завтра будет с нею предельно мил и нежен. Каков большей частью и бывает после того, как отведет душу. Лишь бы самой не сорваться — и все еще образуется.
Хлоя. Мало ли что они скажут — я не слушаю. Ты же знаешь.
Оливер. Тогда с какой стати было тащиться к ним в Лондон? Уж если приспичило и время некуда девать, сходила бы на концерт, приобщилась к культурной жизни, как и пристало стареющей матери семейства.
Хлоя. Ты, кажется, утром не слишком удерживал меня, Оливер, когда я уезжала.
А вот это ей говорить не следовало.
Оливер. Я тебе, милочка, не сторож. Делай что хочешь, бывай где хочешь. Лишь бы не бросала на меня детей. Меня больше волнует, зачем ты вообще вернулась. Оставалась бы в Лондоне.
Хлоя. Не надо, Оливер. Прошу тебя.
Оливер. Нет, вы послушайте! До чего мы деликатные. Нечего лебезить. Любовника завела бы, что ли, чем нагонять на окружающих мрак и тоску. Ты ведь когда-то шустрая была по этой части. В чем дело — Патрик больше на тебя не зарится?
Хлоя. Мы с Патриком Бейтсом не виделись девять лет.
Оливер. Ах да, виноват. Ты, по всей видимости, не способна поддерживать дружеские отношения с мужчиной. Во всем видишь только секс. Если б вы с ним и встретились, Хлоя, ты не могла бы оценить его по достоинству — полезла бы к нему в постель, по старой памяти, и низвела все, чем он богат, к постыдной и нелепой пошлости.
Франсуаза. Оливер, вы не совсем справедливы.
Оливер. Молчать!
Хлоя. Он с ума сошел, Франсуаза. Не обращайте внимания.
Слезы боли и ярости текут у нее по лицу. Он наблюдает, с улыбкой.
Оливер. Нет, это ты сошла с ума. Сидит тут за моим столом, когда она давным-давно не нужна. Тебе здесь делать нечего, поняла? Ты даже еду не готовишь. Людям смотреть неловко, как ты за меня цепляешься.
Ее рука тянется к ножу. Зарезать его, мучителя! Оливер с размаху хлопком пригвождает ей руку к столу.
Оливер. Разделаться со мной задумала? Ах ты, убийца. Сколько детей моих повытравляла.
Хлоя кидается вон из комнаты. Рука болит нестерпимо.
Оливер (ей вслед). И не надейся, что я отдам тебе Имоджин. Она по закону моя, ты знаешь.
Иниго пускает звук в телевизоре на полную мощность. Теперь родительские голоса не слышны, но он слышит их сердцем. У него рябит в глазах — чего доброго, разыгрывается мигрень. Он, как и Оливер, подвержен мигреням.
Все это я уже слышал сто раз, думает Иниго. Разница лишь в деталях, сущность всегда одна и та же. Он мечтает о том времени, когда сможет уехать из дому, и от души рад за Имоджин — Иниго нежно любит сестричку, — что она рано ложится спать.