А порхнула вниз из окна узенькая желтая ленточка. Бантик из Петриной косички. Веселый знак победного торжества, поданный Кристи.
Оливер боится, как бы Грейс не хватил удар. Она повалилась на землю. Она кричит не своим голосом.
— Беги вызови «скорую», бога ради, — говорит Оливер Хлое. — Скотина этот Кристи, действительно черт знает что. Так нам и в полицию загреметь недолго…
Хлоя звонит по телефону. Грейс приподнимается, подползает к дому, скребется в кремовую стенку ногтями, пока и стена и ее руки не окрашиваются кровью, перемешанной со штукатуркой…
Когда приезжает «скорая», Грейс глядит на нее с недоумением.
— Совершенно ни к чему, — говорит она. — С какой стати? Я в полном порядке.
«Скорая помощь» уезжает. Грейс остается ночевать у Хлои с Оливером. Утром она покойна, даже весела.
— Детям будет гораздо лучше с Кристи, — говорит Грейс. — А мне — гораздо лучше без них, уж это точно. Не представляю, как я могла жить в этой конуре.
И детям правда гораздо лучше, и ей тоже, и она пускается во все тяжкие. Словно ей каленым железом выжгло часть души.
После, когда Грейс беременеет от Патрика, не кто иной, как Хлоя, отговаривает ее делать аборт. Хлоя смутно надеется, что выжженная часть души возродится, но, конечно же, ничего подобного не происходит — что мертво, то мертво, и рождение ребенка, каким бы оно ни было чудом для новорожденного, отнюдь не чудо для матери. Потому-то Хлоя теперь и считает себя ответственной за судьбу Стэнопа. Его рождение — ее вина.
Потому-то, косвенно, Хлоя считает себя ответственной и за судьбу Кевина и Кестрел, которые, возможно, по сей день не лишились бы матери, если бы не родился Стэноп.
Заметьте, у Кристи были основания гневаться на Грейс.
Грейс залепила ему пощечину на званом вечере, опозорила при всем честном народе — с этого-то у них и пошел разлад. Петре исполнилось в ту пору два годика, так что отнести столь дикое поведение хотя бы за счет послеродового психоза было невозможно.
Не потому Грейс залепила мужу пощечину, что он разлюбезничался в уголке с немолодой титулованной дамой — подобного рода мелочи ее обычно не задевали. А потому, что, хлебнув лишнего, пришла внезапно к заключению, что такому, как Кристи, вообще не место на званом вечере.
— Душегуб! — кричала она. — Сколько ты людей погубил, убийца!
И Кристи пришлось поневоле уволочь ее с вечера, затолкать в такси и увезти домой. Он не смог даже воспользоваться своей машиной, так как шофера, который получил указание до полуночи колесить по кварталу, поблизости не оказалось.
За неделю до того обрушилась накануне официального открытия одна из построенных Кристи гостиниц — пятьдесят девять человек убитых, двенадцать раненых. Среди убитых были: