Марта снует по дому в ночной рубашке. Будь это Кейти, куда ни шло, но в Марте есть что-то ужасно прозаическое. Надежное, заметьте, но женщине в тридцать восемь лет и с такими широкими бедрами разгуливать в короткой ночной рубашке просто неприлично. Марта читает это в глазах Колина и Кейти. И Мартина. Лучше бы Марта не умела читать в чужих глазах. Мама тоже умела. Дорогая, покойная мамочка. А вдруг я была несправедлива к тебе?
Колин и Кейти второй раз приехали к ним без Дженет. Колин был фотографом, Кейти работала у него ассистенткой. Сначала Колин и Дженет, потом Колин, Дженет и Кейти, теперь Колин и Кейти!
Кейти полола в резиновых перчатках, вместо сорняков выдергивала анютины глазки и смеялась, когда ей говорили об этом, но анютины глазки погибали. С годами Колин стал довольно известным, преуспевающим фотографом, а на что состоятельному и преуспевающему мужчине такая жена, как Дженет, когда рядом Кейти?
В их первый визит втроем, Колин — Дженет — Кейти, Кейти вышла из ванной и с явным отвращением протянула Марте сырое полотенце.
— Послушайте, — сказала она, — я обнаружила там только вот это. Нельзя ли получить сухое?
Марта побежала за сухим полотенцем, нашла, к своему изумлению, и принесла его Кейти, а та, одарив ее ослепительной улыбкой, обронила так, словно обращалась к прислуге, которая еще не освоилась с привычками хозяйки:
— Не выношу мокрые полотенца, все что угодно, только не это.
А потом вылила всю воду, и Марта не смогла помыться.
За городом сушка превращалась в неразрешимую проблему. В доме сушить было негде, а от бельевых веревок Мартин приходил в ужас: они портили вид.
Всю неделю Мартин трудился в поте лица и по выходным должен отдыхать, наслаждаясь красотами природы. Не хватало все это испортить, развешивая кругом мокрые полотенца. Чтобы никто не был в претензии, Марта купила запасные. В воскресенье вечером везла домой в полиэтиленовом мешке девять мокрых полотенец и сушила их в Лондоне.
В это субботнее утро, сразу после завтрака, Кейти отправилась к машине — у них был новый «ламборгини»: Кейти не пристал бы менее эффектный лимузин — и вернулась, помахивая новым полотенцем от Сен-Лорана.
— Вот, дорогая, я привезла свое полотенце.
Больше они ничего не привезли. Ни фруктов, ни мяса, ни овощей, ни хлеба, о коробке конфет даже говорить нечего. Накануне ночью они с готовностью отправились спать, и комната для гостей ходуном ходила: конечно, кому хочется мыть посуду, когда можно найти занятие поинтересней, но как это воспримут дети? Как подействует на них такая перемена? Сперва Колин и Дженет, теперь Колин и Кейти?