— Что это было? — интересуется он. — Истерия?
— Еще бы!
— Тебе очень не повезло с твоей мамочкой, — идет он на уступку, целует в носик, кусает за ухо. Это прощение, но взгляд Энджел по-прежнему странно неласков. Она остается в постели, даже когда он встает и удаляется в студию, хотя пол не подметен, посуда не вымыта.
Энджел не произносит того, о чем думает неотступно: Эдвард разочарован — тем, что она и ребенок вернулись домой невредимы. Это так, она знает. Он надеялся, что ребенок погибнет, а может быть даже, умрет мать — и дитя вместе с ней. Он разыгрывает прощенье, а сам замышляет новые козни.
Вечером к Энджел заходит доктор. Это щупленький человечек с печальным лицом; ей кажется, что глаза его за линзами горного хрусталя лучатся добром. Он говорит медлительно, мягко. Наверное, его жена счастлива, думает Энджел, ощущая внезапную зависть. Ей ли завидовать немолодой и немодной супруге сельского доктора? Энджел, богатой, обольстительной, юной Энджел! Квалифицированной машинистке, прелестной официантке из бара, а теперь — жене знаменитого художника! И даже — в течение двух быстролетных недель — модели в художественном училище…
Доктор осматривает ее, потом осторожно опускает рубашку на грудь и подтягивает простыню, прикрывая живот. Будь он моим отцом, думает Энджел, он ни за что не вывесил бы у себя мое голое тело, на потеху дружкам. До сих пор она и не знала, что это ей неприятно.
— У нас все чудесно в животике, — говорит доктор. — Прошу простить меня за суматоху, но мы не можем искушать судьбу.
Забота. Это любовь. Да, это любовь. Доктор не собирается уходить.
— Может быть, поговорить с вашим мужем? — предлагает он. Он стоит у окна, любуясь нарциссами и зеленью полей. — Или он очень занят?
— Он пишет, — говорит Энджел. — Лучше не трогать его сейчас. Бедняжка, ему и так слишком много мешали в последнее время.
— Я читал о нем в воскресном приложении, — говорит доктор.
— Только не вздумайте сказать ему об этом. Он считает, они опошлили его труд.
— Вы тоже так думаете?
Я? Разве то, что я думаю, имеет какое-нибудь значение?
— Я думаю, это было достаточно жизненно, — говорит Энджел с ноткой беззлобного юмора. Она садится в постели.
— Лежите, — велит он. — И относитесь ко всему проще. У вас большой дом. Вам кто-нибудь помогает? Или у вас нет денег на прислугу?
— Дело в другом. Просто почему какая-нибудь другая женщина должна выполнять за меня грязную работу?
— Потому что, быть может, ей это понравится, а вы в положении, и, если у вас достаточно денег, зачем отказываться от помощи?