Жуж-жж-ит. Ближе и ближе! Лебединая песня Гитлера. Упади сюда, прошу тебя. Пощади другого. Выбери меня.
Но нет.
На другом конце улицы — мужская частная школа. Все военные годы школьники жили в эвакуации, а недавно вернулись в Лондон. Мимо Марджориных окон проходят туда-сюда молодые люди, и заговорить с ними ей представляется совершенно невозможным.
Среди ночи Марджори просыпается. В комнате кто-то есть — или что-то. Бешено колотится сердце, рука крадучись тянется зажечь лампу у кровати. Щелк! Нет. Ничего. Лишь сознание, что оно здесь, в комнате, что оно приползло из кухни. Для чего бы? Марджори пулей вылетает за дверь, пробивается сквозь невидимую завесу, и завеса нехотя расступается, пропуская ее. Всю ночь Марджори сидит на лестнице, освещенной электрическими лампочками, а за иллюминаторами сияет полная луна.
Назавтра возвращается ее отец. Дик. На одном глазу у него повязка, другой помутнел, но кое-что видит. Несмотря на это, Дик ходит, выставив перед собой прямую руку, словно бы отстраняя препятствия на своем пути. Он страшно худ, на голове у него ежик едва отросших волос. Марджори его совсем не помнит; у Дика же явно есть о чем поразмыслить помимо нее. Его приводит сотрудница Красного Креста. Заботливо укладывает в постель и говорит Марджори, что нужно просто ждать и ни о чем не тревожиться.
А где же Элен? А Элен на Шетландских островах, сопровождает американского генерала, который обследует Северную линию оборонительных сооружений. И к тому же давно мечтал поглядеть на шетландских овец, а точнее, с самого детства, когда ходил в шетландском дорогом свитерочке. Когда-то еще представится ему в жизни такая возможность? Элен, равно безотказная днем и ночью, везет его к овцам на машине. Марджори немедленно дает ей телеграмму — но до Шетландских островов далеко, и почта работает с перебоями, и Элен телеграмму не получает.
Так проходит понедельник.
Марджори пробуждается к жизни, она не задумываясь идет на кухню. Заваривает чай и поджаривает для Дика гренки, бухнув на сковородку недельную норму масла. Дик спит, лежа на спине, просыпается, ест и опять ложится. Временами просто лежит с открытыми глазами, помаргивает, думает. О чем?
Так проходит вторник.
Жуж-жж-ит.
Не падай, прошу тебя.
Уф, пронесло.
Так проходит среда.
Дик садится, улыбается, берет Марджори за руку.
— Ну что, Маргаринчик, — говорит он. — Не окрестить ли нам тебя Маслицем. — И опять засыпает. Какое, оказывается, небывалое и драгоценное чудо — масло!
Так проходит четверг.
Ночь. Марджори спит. Дик встает с постели и по освещенной луною лестнице идет на чердак обследовать свои книги. Он видит плесень, он слышит запах гнили. Он спускается на кухню и умирает от сердечного приступа.