Ориентируясь по запаху воды, который совсем скоро стал пробиваться сквозь смрад источаемый вонючкой, я очень скоро вышла к вчерашнему болоту. Неуверенно потоптавшись на берегу, помня о мерзкой кусачей твари, я всё же нашла компромисс между страхом и желанием помочь.
Длинная палка нашлась довольно быстро. Обломав копытами не нужные сучки, я понадёжнее перехватила её зубами и поддела котелок за ручку. Подойдя к болотцу, осторожно разогнала ряску дном котелка и зачерпнула воды. Вытаскивая, пролила всё на фиг и чуть не уронила в воду сам котелок. Пришлось повторить всё заново.
Со второго раза удалось не только набрать воды, но и почти не расплескав, поставить его на землю.
Вытащив из-под ручки палку, я с облегчением выдохнула и поспешила назад.
На всё про всё ушло минут тридцать, так что когда я вышла на поляну, варева над костром поубавилось. Алехандро, мрачный как туча, всё ещё колдовал над своим творением. Чего это он?
Что-то не выходит или заметил моё исчезновение, а прерваться на беготню и последующее удушение не может?
Когда я, осторожно ступая, подошла и поставила котелок рядом со смердящим уродцем, он вскинул голову и ТАК на меня посмотрел, что я поняла: сейчас я могу стать убийцей. В том смысле, что мой мучитель даст дуба от удивления, если сердечко у него не выдержит.
Некоторое время горбун просто пялился на меня, пребывая в явном шоке, а потом, икнув, опустил взгляд и увидел котелок с водой. Руки у бедняги задрожали так, что почему-то подумалось — отвалятся к чертям. Не желая становиться причиной очередного этапа изуродования и без того обиженного природой Алехандро, я отступила и негромко фыркнула, привлекая внимание к своей персоне. Когда он, наконец, вернулся к реальной действительности и посмотрел на меня, кивнула на костёр.
— Ну, ничего себе… — Ошарашенно пробормотал горе-колдун. — Вот это я понимаю дрессура! Если бы ещё с ума не сходила, цены бы этой кобыле не было.
Честно говоря, комплимент мне не понравился. Напоминание о том, что я в теле животного, да ещё и проданного неизвестно кому, было неприятно. Радовало лишь то, что цена, если вспомнить лица конюших, была запредельно высокой.
Когда Алехандро, не выпуская ‘плетёнки’ из рук долил в варево воды и снова уселся над книгой, я пристроилась рядом, от нечего делать разбирая схемы, явно вручную нанесённые на желтоватый пергамент. Вонючка удивился, но ничего не сказал, с головой погрузившись в непростое дело создания объёмной фигуры из травы.
Он явно не был докой и откровенно торопился, искоса посматривая на костёр. Только по любимым книгам я хорошо помнила, что торопливость и волошба — вещи абсолютно не совместимые, и потому, заметив беспокойство вонючки, породившее невнимательность, встревожилась.