— Му-уж… — прошептал Погорелко и грузно опустился на табурет, положив устало на стол как на подушку голову.
— А вы только сейчас узнали? Что за чертоплешина, не понимаю. Да я об этом полгода назад знал.
— Она сказала мне, что всего неделю назад приехала сюда из Петропавловска, — произнес траппер, не поднимая со стола головы.
— Эк, ловкая баба! — искренно восхитился Сукачев. — Ну, до чего смела! Врала на себя как на мертвую. Да они уже полгода здесь в Новоархангельске болтаются. С первыми американскими чиновниками приехали. Я-то сюда в два месяца раз езжу меха Компании сдавать. Вот жулики-то первостатейные!..
Погорелко чувствовал холод и пустоту в сердце. Его Аленушка, его больная мечта, его мука семнадцатилетняя, оказалась «жуликом первостатейным». До сих пор, предполагая даже самое худшее, он все же считал ее лишь пустой, жадной до денег женщиной. Но то, что он узнал сегодня от Сукачева, не только мукой, но даже ужасом сдавило его сердце. Аленушка — жена маркиза. Значит она просто-напросто хотела украсть это золото. Значит она действовала как сообщница дю-Монтебэлло. Даже больше — задерживая его у себя в комнате, она выполняла часть своей работы как член шайки Пинк и К°. Аленушка, девочка в пелеринке смолянки, — и рядом с ней низколобый Пинк и убийца Живолуп…
— А вы, милейший мой, не очень-то того… этого-то, — легла вдруг на руку траппера тяжелая ладонь Сукачева. — Потому что, ну, известно — женщина.
Погорелко поднял на заставного капитана просветленные, потеплевшие глаза.
— Спасибо вам, Македон Иваныч. Но все уже прошло. Было, правда. Э, да мало ли что бывает! А теперь ничего нет.
— Ну вот и молодчага! И-эх, разлюбезный мой! — нежно, как больного ребенка, утешал траппера Сукачев.
Они долго сидели молча, охваченные сильным чистым и суровым чувством мужской дружбы…
— Скоро десять, — щелкнул серебряной луковицей заставный капитан и перевел взгляд на окна. За стеклами, затянутыми словно белым сукном инеем, уже брезжил рассвет — Ночь-то и прошла. А лихая была ночь… В два стемнеет, значит на сборы нам четыре часа остается. Для меня заглаза достаточно, а вам хватит?
— А вы куда собираетесь? — удивился Погорелко. — Чего ради вы-то в омут головой лезете?
— Закудыкали, — пути не будет! — обиженно откликнулся Сукачев. — Что же, я вас одного пущу? Вы опять чего-нибудь набедокурите. И не машите, пожалуйста, руками. Все равно увяжусь за вами… Я уже оплантовал все. Ко мне на факторию Дьи поедем. Там отсидимся пока что. А здесь мои приятели да знакомые об Айвике поразведают. Нападут на ее след, нам сообщат. Тогда мы действовать начнем. Понятно? — хлопнул он по плечу траппера. — Ну вот и собирайте свои бебехи. А я побегу с Сонюшкой прощусь да скажу своим краснокожим, чтобы умиак готовили. Действуйте, оглобля с суком…