Мы долго любовались волшебной картиной.
— А какое впечатление произвел бы на эту пеструю компанию ружейный выстрел? — спросил я.
— Только впечатление возмутительного неприличия. Ручаюсь вам, что никто бы с пира не улетел. Поднялся бы оглушительный гвалт, протест против такого вопиющего нарушения праздничного настроения.
Наконец мы у цели — в стране ехидн. Место довольно дикое — скалы, множество расщелин и пещер, куда легко можно скрыться. Немало и муравейников, лакомой поживы для муравьиного ежа. Близ одного из таких муравейников мы залегли в кустах с подветренной стороны — полюбоваться, как будет пировать ехидна.
Вот она появляется на сцену, приближается к куче и решительными взмахами утиного носа словно ударами меча проламывает в ней солидную брешь. Высыпают муравьи. Ехидна обмакивает в эту кишащую массу язык и втягивает в себя добычу. Крупные муравьи облепляют ее целиком, взбираются на каждую ее иглу, и все тело ее скоро представляет сплошную копошащуюся массу. Глазки ее светятся удовольствием, длинноносая мордочка приобретает благодушно насмешливый вид, словно зверок хочет сказать: «Да, я то вас ем, а вы то, как ни старайтесь, меня не проберете…»
Мы заночевали в лесу. Я проснулся на заре. Товарищей нет, очевидно ушли на охоту. Лежу тихо, не двигаясь, и слышу где-то близко шорох. Приглядываюсь и сквозь кусты вижу, как на соседнюю полянку осторожно пробирается мать-ехидна с двумя детенышами. Малыши уже в том самостоятельном возрасте, когда щенята или котята бросают сосать мать, но время от времени из баловства, по старой привычке являются потеребить ее соски.
Мать ложится на спину. Сумка за ненадобностью уже почти атрофировалась, от нее остался лишь узкий ободочек. Сосков нет, заменяющее их млечное поле открыто. Малыши взбираются к матери на брюхо и начинают тыкать носиком в млечные железки. От раздражения в железках выделяются капельки молока, которые, скатываясь, задерживаются в желобочках, образуемых валиками сумки. И вот из этих «корытц» малыши начинают преуморительно лакать язычком молоко. Я приподнялся, чтобы лучше их рассмотреть… Подо мной хрустнул сучок, и видение мгновенно исчезло. Ни ехидны, ни малышей — словно я видел сон…
После недельной прогулки мы вернулись на ферму. Сборы мои в дорогу были не долги. Я ехал налегке, оставляя все свои коллекции на ферме, в расчете снова туда вернуться. Джону очень хотелось меня сопровождать, но приближающаяся жатва и необходимость помочь отцу в уборке урожая остановили его. В утешение я обещал ему писать обо всем интересном, что придется увидеть в моих странствованиях по островам Полинезии.