Будь японцы немножко прозорливее и не оправдывай они только что приведенное в мягкой форме мнение об них старика Лихунчанга, то после первого же данного им жизнью урока они должны были бы заметить всю ошибочность их столь же блестящей, сколько и вредной для государственных интересов китайской кампании.
Устремив, по внушению своих предательских советчиков, внимание на теплые и богатые, для нас, но бедные и холодные для них Корею и Маньчжурию, они, прежде всего, сами отводили себя в совершенно противоположную сторону от той богатейшей страны, к которой направлялись англичане, американцы и русские. Вылезая затем из своей окруженной широкими бездонными рвами крепости на материке, они из свободного в действиях народа, имевшего возможность, подобно Англии, развить свою промышленность и распространить свою деловую энергию на всю арену добровольно превращались в англосаксонского караульщика, становившегося у северных ворот и обязывавшегося не пропускать русских до прибытия в Азию американцев.
Россия насильно сняла их с этого поста и перевела на южные рельсы, но у японцев хватило государственной мудрости лишь на то, чтобы запомнить насилие, а наша дипломатия не могла помочь им сдвинуться с места, потому что, сосредоточив все свое внимание на Маньчжурии, сама не замечала того, что делалось за пределами последней[12].
Получив за свою помощь Китаю в аренду Ляодунский полуостров и право на проведение по Маньчжурии железной дороги к Владивостоку и Порт-Артуру, Россия достигла наконец теплого моря, а вместе с ним и возможности освободить хотя бы одну ногу от тех ледяных кандалов, от которых на ее теле начала появляться уже нехорошая краснота.
Но не успели еще наши обреченные на вечное скитание по чужим портам моряки бросить якорь в столь желанной собственной бухте, как в тот же миг по другую сторону Печилийского залива над никого не интересовавшим до той поры Вей-Хай-Веем затрепетал в воздухе английский флаг. Вслед за тем у берегов Кубы взрывается и тонет, унося с собою на дно моря какую-то страшную тайну, американский крейсер «Мэн». И вот наэлектризованный до последней степени и ждавший лишь первой искры американский народ с яростным ревом: «То hell with Spain!» – бросается на ни в чем, кроме своей слабости, не повинную Испанию.
С помощью все время поддерживавшихся ими кубинских и филиппинских революционеров американцы овладевают Кубою, Гуамом и Филиппинами и таким образом в несколько скачков оказываются в самом центре великой восточной арены…
По окончании войны победитель испанского флота под Манилою командор Дюи буквально засыпан был почестями. Все некрасивые сооружения американских жилищ по его пути исчезли под пестревшими всевозможными красками флагами, материями, цветами и зеленью; толстый ковер из живых роз покрыл собою мостовую; сотни тысяч мужчин с обнаженными головами оглушительными криками приветствовали своего национального героя; красивейшие женщины Соединенных Штатов считали за счастье прикоснуться губами хотя бы к обшлагам его мундира; конгресс благодарил его от имени народа и поднес роскошный дворец, а сенат – чин полного адмирала.