О, Мексика! Любовь и приключения в Мехико (Невилл) - страница 107

, то есть поручитель, у которого в столице есть какая-то недвижимость и который согласится оплатить аренду в случае моего исчезновения. Я же пока была с такими не знакома, если не считать матери Октавио, но обращаться к ней казалось мне неприличным. В общем, своей крыши над головой у меня пока не было. Это меня ужасно тревожило и злило, но пеняла я на саму себя: как меня угораздило допустить, чтобы моя мексиканская жизнь на глазах превратилась в тошнотворную мыльную оперу? Теперь мне ясно были видны все ошибки: в первую очередь надо было с самого начала признаться Рикардо в чувствах к Октавио. Однако я с трудом представляла, что делать дальше.

Когда мы с сестрой вернулись в свой отель, точно сошедший с почтовой открытки, родители завтракали – на столе были апельсины и кофе. Я решила, что они уже готовы к очередной порции рассказов о мексиканской истории.

Неподалеку от нашего отеля находился музей Алхондига де Гранадитас, бывший амбаром, крепостью, тюрьмой, а теперь ставший Музеем Мексиканской войны за независимость.

В 1810 году испанцы, обосновавшиеся в этом богатом (за счет добычи серебра) городке, получили известие, что к Гуанахуато движутся отряды крестьян – борцов за независимость, и укрылись в этом самом амбаре. Прихватили с собой все деньги и драгоценности, забаррикадировались изнутри, посадили на крышу вооруженную охрану и расставили стражников вокруг здания. Ворвавшиеся в город войска Мигеля Идальго пошли в наступление и забросали здание камнями. К восставшим присоединились горнорабочие и ремесленники Гуанахуато. Героем этих событий стал калека рудокоп, которого из-за хромоты прозвали El Pípila (индейка). Привязав на спину большой камень, чтобы защититься от пуль, градом льющихся с крыши, он положил конец сражению, подпалив дверь амбара. Его подвиг увековечен – на вершине одного из холмов над городом поставлен огромный камень. В конце концов испанцы захватили город, отрубили головы четырем зачинщикам – Идальго, Альенде, Альдаме и Хименесу, – и повесили на крюк на четырех углах крепости; там головы провисели десять лет в знак предостережения остальным мексиканцам – чтобы те и помыслить не смели о восстании.

Вечером я отправилась в ближайшее интернет-кафе, чтобы проверить, нет ли писем от двух моих мужчин, а главное – поискать себе жилье. Письмо от Октавио я открывала затаив дыхание, но оно оказалось не таким злым, как я ожидала. Внезапное бегство из его жилища задело Октавио за живое, но я и не ждала, что он спокойно воспримет произошедшее. В конце он писал, что понимает, почему я ушла, и просил позвонить ему, когда смогу и захочу. Письмо от Рикардо было более оптимистичным. Он сообщал, что друг его друга снимает «чудесный» дом с одной спальней в колониальном пригороде под названием Сан-Анхель, неподалеку от Койоакана. Там есть вся мебель и терраса на крыше со множеством растений. Он, похоже, намекал, что мы могли бы переехать туда вместе. Но я пока не разобралась в своих чувствах к нему. Правы родные: мне нужна своя квартира. Значит, придется поискать что-что еще. На всякий случай я просмотрела сайты, на которых люди ищут компаньонов для совместной аренды жилья в Мехико – вдруг попадется что-что новенькое? Но, как обычно, соседей искали в основном иностранцы, причем им нужны были коренные мексиканцы, чтобы практиковаться в испанском. Я написала вялый ответ диджею-гринго по имени Уэйв, который хотел снять квартиру в Ла-Рома, а сейчас как раз ехал из Калифорнии в Мексику на машине. Но я надеялась, что до этого не дойдет. Все-таки от экспатов я старалась держаться подальше.