— Привет! Проходи, тебе приготовить кофе или чего-нибудь еще? – спросил он.
Господи, я уже и забыла, какой он высокий.
— Извини, меня Рикардо ждет внизу. Мне нужно идти.
— А, ну хорошо.
Я протянула ему книгу, Октавио вручил мне полиэтиленовый пакет с кое-какой одеждой и учебниками испанской грамматики, которые я тогда забыла.
Потом мы обнялись. И в этом объятии было столько невысказанных чувств.
После этого, съехавшись с Рикардо, я несколько раз усилием воли удерживалась от того, чтобы не позвонить Октавио. Вместо этого я время от времени, тщательно подбирая слова, писала ему письма по электронной почте, на которые получала ответы в том же сдержанном тоне. Он никогда не упоминал о своей новой девушке, о которой я узнала от Офелии.
— Какая она? – поинтересовалась я у нее.
— Кажется, шведка… балерина или что-что в этом роде. Очень красивая… – сказала Офелия, и я немедленно пожалела о том, что спросила.
В субботу накануне Дня мертвых мы с Рикардо соорудили у себя в доме алтарь с дарами.
Вместе с Чавелой, матерью Рикардо, я отправилась в Ла-Мерсед – это гигантский рынок недалеко от Сент ро-Историко, – чтобы купить все необходимое. Мы вышли из метро на площади Сокало и пошли пешком на восток. Чавела много говорила. Она рассказывала о своем детстве, проведенном здесь, в Сентро, об истории своей семьи, о том, что Моралесы были одной из богатейших семей Мексики: они владели разветвленной сетью железных дорог и гасиендами по всей стране. Потом она рассказала об их трагическом крахе после революции 1910 года.
Я старалась слушать все, что она говорит, лавируя в многотысячной толпе, спешащей в том же направлении, что и мы. Я уже почти забыла, сколько народу обычно толпится на улицах в этом районе. Я припомнила время, когда исходила все эти улочки в поисках квартиры. Тогда это место меня просто ошеломляло, однако теперь, когда люди спрашивали, как мне живется в Мексике, я не знала, что сказать. Сейчас мне все казалось совершенно нормальным, как жизнь в любом другом месте, и я не могла придумать, что бы такого экзотичного им рассказать. Иногда, когда я рассказывала местным жителям о своей родине, я понимала, насколько странным им кажется то, что я приехала из Австралии, этой британской колонии каторжников на огромном острове где-то очень далеко, со странными прыгающими зверьками и не менее странным правительством, которое дает деньги людям, потерявшим работу, и населением, которое настолько невозмутимо, что никогда не утруждало себя войнами, революциями или даже борьбой за независимость от Британии. Мне было интересно, какое мнение составит о ней Рикардо.