Я ошеломленно обвела взглядом комнату. Красота как квартиры, так и моего будущего соседа резко контрастировала с пылью и грязью, с которыми я столкнулась за прошедшие недели. Белые стены, высокие потолки, паркет на полу. Мебели почти не было. Октавио провел меня по квартире:
— Это кухня, пока что здесь только холодильник и раковина. Моя комната… – Вдоль стен стояли какие‑то музыкальные инструменты типа гитары. – Вот ванная. А эта комната будет вашей… – Пустая, но очень светлая. Просторная и чистая. – Разумеется, я могу помочь вам найти нужную мебель.
Мы вернулись в гостиную. На стене висела карта Мексики, датированная временем до Американо‑мексиканской войны, начавшейся в 1846 году, когда Техас, Нью-Мексико и Калифорния еще являлись частью мексиканской территории.
Вечерело. Оранжевые закатные лучи освещали огромный кактус-магуэй в углу. Он был здесь единственным предметом обстановки, не считая цифровой стереосистемы и книжной полки. Я украдкой бросила взгляд на книжную полку, пытаясь лучше понять, с кем я имею дело. Старинное собрание энциклопедии Британика, «Философия истории» Гегеля, «Бытие и время» Хайдеггера, «Общественный договор» Руссо (на французском), справочник старинных инструментов и путеводители «Одинокая планета» на разных языках, в том числе и по Монголии, Украине и Бутану.
— Надеюсь, вы не против, если мы сядем на полу.
Мы сели друг напротив друга, причем его длинные худые ноги протянулись на пол гостиной. На нем была футболка с изображением «Герники» Пикассо. Грудь у него была широкая. Мы рассказали друг другу о себе.
Детство Октавио, который был сыном дипломата, прошло в Аргентине, Бразилии, Швейцарии и Канаде. Отучившись в Париже на факультете международных отношений, он вернулся в Мексику, чтобы последовать по стопам отца и деда. Но, едва ступив на стезю мексиканской политики, оказался настолько ею удручен, что вместо этого решил посвятить себя делу, которое действительно страстно любил: музыке. Наперекор воле отца он уехал жить в Монтеррей и изучал там музыку. И вот совсем недавно он вернулся в Мехико и нашел работу преподавателя музыки в частном университете. Теперь он занимался созданием своей группы. Октавио рассказывал мне о своей жизни с красноречием, приправленным показной скромностью.
Я спросила его, что он думает об Обрадоре, кандидате от ПДР (Partido de la Revolución Democrática), Партии демократической революции. Толпы его сторонников каждый день маршировали мимо моего отеля с криками: «Обрадор – вождь бедноты!» Приближались выборы, и мне было интересно, будет ли победа Обрадора означать радикальные изменения в мексиканской политике.