Тогда Хуан Диего снова вернулся на тот же холм. И снова ему явилась Пресвятая Дева, и он рассказал ей о требовании епископа. Она велела ему собрать цветы, выросшие на холме, и отнести их епископу. Хуан Диего собрал цветы, и Пресвятая Дева завернула их в его тильму – традиционную индейскую накидку. Когда он вручил их епископу, на ayate (ткани из волокон кактуса-магуэя), из которой была сшита тильма, проступил образ Пресвятой Девы. Епископ упал на колени. Эти двое мужчин вместе занялись строительством храма.
Закончив рассказ, Октавио вытащил из-под футболки шнурок, на котором висел квадратный кусочек коричневого фетра:
— Взгляни, это он, святой Хуан.
Лик святого был вышит на фетре тонкими золотыми нитями.
— Ух ты, красиво!
— Храм по-прежнему находится в этом месте, как и ayate с образом Пресвятой Девы. Ты непременно должна его увидеть.
— Что ты имеешь в виду? Кто написал этот образ?
— Никто. Говорю тебе, он проступил на тильме Хуана Диего… Если хочешь по‑настоящему понять Мексику, ты должна поехать и посмотреть на эту церковь.
Мы договорились, что отправимся туда в субботу днем, после похода на рынок, поскольку в воскресенье там будет толпиться слишком много народу. Через несколько минут я закончила стрижку, и Октавио пошел в ванную, чтобы оценить мой труд.
— Эй, а у тебя довольно хорошо получилось.
Что ж, значит, повезло. Я пожелала ему спокойной ночи и направилась к дверям своей спальни.
Но Октавио остановил меня на полдороге:
— Слушай, мы с тобой, возможно, не увидимся до следующей недели.
— Да.
И тут последовало еще одно двусмысленное объятие. Я высвободилась первая.
— Ладно, я пойду, спокойной ночи, – пробормотала я как можно более обыденным тоном, не чуя под собой ног, дошла до своей комнаты и крепко заперла за собой дверь.
«Ну, почему именно сейчас?» – хотелось закричать мне ему вслед. Но потом мне пришло в голову, что он все еще во власти музыки и потому слегка расчувствовался.
Глядя по сторонам на серые невыразительные лица людей, толпящихся на станции метро, я снова спросила себя, зачем мне понадобилось возвращаться в этот город. Судя по плотности толпы на станции «Инсурхентес», Обрадор еще не снял блокаду. После того как меня вынесло с эскалатора, прошло много мучительных минут, прежде чем я сумела протолкнуться через спрессованную людскую плоть на платформу. Потом я приготовилась к следующему подвигу – входу в вагон и выходу из него.
На рецепции «Пятой авеню» меня приветствовала Коко.
— У тебя сегодня много студентов, – воскликнула она.
Направляясь в сторону класса, я ощутила явственный аромат поджаренных во фритюре тортилий, плывущий по коридору.