— Наконец-то ты родила мальчика! — насмешливо фыркнула Ирен. Прихрамывая, она пересекла залитую солнцем комнату и взглянула на малыша на руках у Молли. — На входе мне встретилась медсестра и рассказала обо всем. А вчера поздно вечером позвонил полисмен и сообщил, что у тебя начались схватки. Это Том попросил его это сделать. Всю ночь я не смыкала глаз и молилась о том, чтобы ты родила мальчика. — Она пощекотала ребенка под сморщенным подбородком. — Он выглядит здоровяком. Сколько он весит?
— Восемь фунтов и две унции, и мне было совершенно все равно, кто родится — мальчик или девочка, Ирен, и Тому тоже, — твердо заявила Молли.
— Мужчины предпочитают сыновей, — произнесла свекровь таким тоном, словно изрекала истину, которая не подлежит сомнению.
Молли не стала ничего отрицать. Она просто знала, что Том не мог бы сильнее любить своих дочерей, Меган и Броуди, будь они мальчиками.
— Как ты его назовешь?
— Джозефом, хотя Том уже начал звать его Джоуи.
— Джоуи — очень мило. — Ирен устроилась на стуле рядом с кроватью. — Тебе, наверное, было трудно, милая? — полюбопытствовала свекровь, и ее лицо осветилось сочувствием.
— Терпимо.
Молли поморщилась, вспоминая. Роды можно было назвать какими угодно, только не терпимыми. Откровенно говоря, боль была жуткой и продолжалась несколько часов подряд, но говорить об этом Ирен было бы верхом неблагоразумия. Свекровь непременно принялась бы вспоминать подробности своих четырех родов, каждые из которых наверняка были в сто раз хуже того, что пришлось пережить Молли. Ее невестки, Лили и Паулина, были ничуть не лучше, соревнуясь друг с другом в россказнях о выпавших на их долю страданиях, безумном количестве швов и адской боли во время невероятно долгих схваток. И только Глэдис вела себя нормально. Она была замужем за Энохом и младшей изо всех троих. После того как Молли вошла в семью Райанов, Глэдис стала ее лучшей подругой после Агаты.
— Я принесла тебе немного апельсинов, — провозгласила Ирен. — «Яффа».
— Большое вам спасибо.
Молли умирала от голода, ей очень хотелось есть, но не апельсинов, а рыбы с картофельными чипсами, вымоченными в уксусе, желательно завернутыми в газету. Так они были вкуснее, чем поданные на тарелке.
Малыш чихнул.
— Будь здоров, — прошептала Молли. От собственного чиха ребенок проснулся и открыл огромные синие глазенки, бессмысленно глядя на нее. Он был таким милым и забавным — морщинистый комочек с носиком-пуговкой. — Его что-то беспокоит, — заметила Молли, целуя ребенка в нос.
— Наверное, он волнуется из-за того, что не знает, когда его будут кормить. Мальчишки такие голодные создания, их буквально не оторвать от груди. Наш Том в этом смысле был хуже всех. Мне пришлось научиться готовить одной рукой, что я и делала целый год после его рождения.