В дверь сунулась одна из служанок. Хюррем знаком показала, чтобы ей не мешали.
Через некоторое время на пороге возник евнух, но, увидев гневное лицо госпожи, тихо растворился.
Наконец дверь снова открылась.
– Я же велела оставить меня в покое!
На этот раз она не сдержалась: рассердилась настолько, что готова была запустить чернильницей в вошедшего. Обернулась – и замерла: к ней шел улыбающийся муж. Похудевший. Усталый. Родной. Гад и сволочь, который оставил ее одну в трудную минуту! Человек, которого ей хотелось прибить чем-то тяжелым. Человек, без которого она не мыслила своего существования…
Чернильница выпала из ослабевших пальцев, заливая драгоценный, шитый шелками ковер. Хюррем смотрела на мужа, прижав к груди трясущиеся кулачки.
Гад! Делает вид, будто ничего не произошло!
Увернувшись от мужних объятий, она сунула ему в руки свою писанину и разрыдалась.
Конечно, на этом ссора окончилась, не успев начаться: Сулейман соскучился, Сулейман чувствовал свою вину и готов был заглаживать ее любым способом. Знал, что в такой ситуации не мог поступить иначе, но разве женщинам объяснишь?
Когда он произнес это вслух, Хюррем обиделась по-настоящему. Выскользнула из-под руки мужа, вскочила, маленькая и гневная:
– По-твоему, женщины все неумны? Я не говорю о себе, хотя, если ты порой спрашиваешь у меня совета, считая меня глупой, значит, ты еще глупее меня. А твоя мать?
– Я совсем не то хотел сказать…
Но разъяренная женщина не слушала.
Она сыпала обвинениями, высказывая все, что накопилось за эти пять лет ее жизни во дворце.
Муж утихомиривал, успокаивал.
– Пообещай мне.
– Все, что ты хочешь.
Он уже предлагал ей – все, что захочет. Она тогда захотела свадьбы для Хатидже. В этот раз она будет умнее.
– Обещай мне, что ты больше времени будешь уделять сыновьям. Ладно, Михримах – девочка, но тебя не видят ни Ильяс, ни Мустафа. Я понимаю, что государственные дела отнимают у тебя много времени, но все же… Мустафа вообще большой, ты мог бы брать его с собой…
Тебя мало обвиняли в том, чего ты не делала, Хюррем? Этой фразой ты сейчас подписываешь себе очередной приговор. Скажут – скажут! – что ты хочешь сплавить старшего султанского сына на войну, чтобы его там поскорее убили. Скажут, даже несмотря на то что в комнате вы с мужем только вдвоем.
– Обещай!
– Обещаю. Ты можешь попросить еще что-нибудь. Для себя. Клянусь, я выполню.
Она улыбнулась.
– Я подумаю и скажу тебе. Но помни: ты дал клятву.
– Моя жена не может попросить такого, чего я не захотел бы исполнить.
Ошибаешься, дружок. Ошибаешься, да еще как! Твоя жена может. Если бы она еще знала, что просить…