— О чем ты задумалась? — спросил Валерий.
— Да так.
— У тебя было такое лицо…
— Какое же?
— Хорошее.
— Валерка, — погрозила она пальцем, — не подлизывайся. Я женщина слабая, беззащитная… — И сама же бросилась к нему, обняла, прошептала: — Занавески закрой.
— Почему? — прошептал он, обнимая.
— Горы смотрят…
Им было снова хорошо…
Потом усталая и умиротворенная Елена сидела у окна, за которым медленно плыли горы. Словно былинные богатыри шли друг за другом да так были тяжелы в доспехах своих, что земля не выдержала поступи и разверзлась, и остались на поверхности только потемневшие от времени шлемы, украшенные белым лебяжьим пухом.
— В детстве ты любил сказки? — спросила Елена.
— Я их не знал, — признался Валерий.
— То есть как?
— Не было бабки. Ни с отцовской, ни с материнской стороны. Обе погибли в войну. Детство мое прошло в Забайкалье, в одной из воинских частей. В доме было много книг, но почти все по отцовской специальности. Я научился читать по книге о материальной части танка. Представляешь? Но мне было интересно, я очень хотел знать, почему танк движется. Я своим детским умом воспринимал его живым — вот он молча стоит, но вдруг, почуяв врага, бросается с лязгом и грохотом вперед, страшный и неудержимый, извергая огонь, как Змей Горыныч.
— Как интересно!
— А ты?
— Я выросла, Валера, среди сказок, преданий, поверий.
Валерий продолжал:
— Иногда родители увозили меня на Смоленщину, на родину отца. Мы отдыхали в деревне. Я видел, как мальчишки играют в войну. Они звали меня, но я всегда отказывался. Смешно бегать с деревянным ружьем или стрелять из рогатки. Мне кажется, что я как поднялся на ноги, так стал стрелять из пистолета ТТ. Был один сверхсрочник, добрейший мужик. Мы с ним уходили в сопки, и он давал мне пистолет. К десяти годам я попадал в мишень без промаха. Потом подружился с одним сержантом. Он брал меня на стрельбы. Я прятался в башне танка. Никому и в голову не приходило искать. Отец с другими офицерами наблюдал за стрельбой с командного пункта. А я был в роли наводчика.
Воспоминания могли привести к мыслям об отставке, и Елена постаралась его отвлечь.
— Смотри, медведь! — показала она в окно.
— Да нет, камень, — определил Валерий. — Но похож на зверя.
— Очень.
Горы медленно уходили назад. Поезд опять катил по ровной тундре — каменистой, с чахлыми деревцами.
— Маленькой девочкой я заблудилась в лесу, — вспоминала Елена. — Я не рассказывала тебе об этом?
— Нет.
— Правда? Вот послушай. Лес у нас подступает к деревне. Собственно, мы жили в лесу. Чем-то я увлеклась и побрела в чащу. А назад дороги не найти. Помню, мне совершенно было не страшно. Испугались родители. Подняли всю деревню. Искали, искали и все впустую. Они уже решили, что я к реке пошла. А в пору дождей река становится такой бурной! Она же сбегает с Уральских гор. Ну, и решили, что я утонула. Двое суток совсем одна. Я, конечно, смутно помню, но не плакала, не пугалась. Казалось, иду домой. А на самом деле уходила вглубь тайги. Можешь себе представить эту глубь — от Оби до Енисея.