Особенно болезненной делало эту ситуацию для мистера Уайта, — тратившего куда больше сил в стараниях усовершенствовать О’Каллаханов, чем сами они тратили в стараниях не усовершенствоваться, — то, что Микки был человеком наимилейшим. Веселым, привязчивым и добрым. Мистера Уайта он обожал и готов был на все, лишь бы не оказаться у него на дурном счету, — на все, что не подразумевало работы или опасности. Микки был добродушен, за вычетом тех случаев, когда выходил из себя, впрочем, гневался он лишь на предметы неодушевленные, потому что от живых можно и сдачу получить. Рассказывали, что как-то, прищемив палец той самой калиткой, он залился слезами и побил калитку ногой — и зашиб пальцы стопы, да так, что у него пошла носом кровь, закапавшая, смешиваясь со слезами, с кончика его нелепого клюва.
Так или иначе, Микки находился на чердаке и ворошил двузубыми вилами фунтов тридцать, примерно, зерна — с таким видом, будто дело это весьма важное и безотлагательное.
— Господи, что это вы делаете?
— Да вот, овес ворошу, — извиняющимся тоном ответил Микки. Он уже понял, что это ему не поможет.
Мистер Уайт сардонически оглядел вилы, судорожно сглотнул и сказал:
— Ну ладно, у вас на кухне стоит Архангел Михаил.
— О, Госпди!
— Да, и если вы можете покончить с этим занятием в другой раз, жена просит вас прийти и поприветствовать Оного.
— А труба не прогорела?
— По-моему, нет.
— Может, нам лучше всего, — с надеждой произнес Микки, — оставить его в покое.
— Нет, это не лучше всего. Бояться нечего. Оно не причинит нам никакого вреда.
— А вы к нему близко подходили?
— Да, дважды. Оно вполне безопасно.
Микки всегда верил мистеру Уайту на слово. И теперь его преклонению перед жильцом предстояло пройти испытание. Он бросил вилы на чердаке — их потом две недели искали — и спустился по лестнице, по которой грустно пыталась вскарабкаться Домовуха, умоляющим взглядом выискивая вверху хозяина. Однако страх так Микки и не покинул. И он обиженно осведомился:
— И зачем было слезать по трубе в такой час? Что они, в удобное время прийти не могли?
Вторую свою экспедицию мистер Уайт повел кружной дорогой — к парадному входу. По какой-то причине ему не хотелось возвращаться прежним путем, проходившим близ кухни. Они миновали населенный воробьями сенной сарай; миновали сооруженный из рифленого железа гараж, где стоял автомобиль мистера Уайта, который он в последний раз заводил лет пять назад; миновали надворную постройку, носившую название «Недов дом», кровельные желоба у нее отсутствовали, так что постройку мало-помалу разъедала сырость; миновали теплицу, возведенную мистером Уайтом, только потом обнаружившим, что летом стена ее смотрит не так чтобы очень на юг; миновали солнечные часы, на которых он же с грустью начертал девиз: