– Дорогая, – степенно говорил муж, – вот мы наконец здесь. Веселее этого города только Константинополь, в который мы заглянем пред самым нашим возвращением домой.
– Лица горожан не кажутся мне веселыми, – заметила жена.
– Это потому, что они скрывают свое веселье, – объяснил муж. – Веселиться открыто – дурной тон. Так поступают только в провинциях. Вспомни Венецию. Смеются открыто только торговки и ростовщики. Вельможи же ограничиваются как правило гортанным хо-хо и вежливым быстрым поклоном.
Не знающие этого человека люди, способные понимать наречие, на котором он вел беседу с женой, подумали бы, что он говорит глупости. Это на самом деле так и было. Будучи в некотором смысле эпикурейцем, человек любил и культивировал разного толка хвоеволия, а произнесенные вслух глупости хвоеволия доставляли ему чрезвычайно много, особенно когда их воспринимали всерьез, как это делала его супруга. Впрочем, возможно, она просто ему подыгрывала.
– Мы здесь заночуем? – спросила жена. – В этом городе?
– Да, наверное, – откликнулся муж. – Если не будет никаких представлений, а тебе вдруг станет скучно, хочешь, я устрою на площади совершенно безобразную драку?
– Ах нет, не сегодня, дорогой, – ответила жена, поднимая рыжие брови и морща конопатый нос. – Хотелось бы мирно поужинать и улечься спать, зная, что ночью тебя не будет кидать из стороны в сторону, брызги не будут хлестать в лицо, не нужно будет держаться за что попало, чтобы не вылететь за борт. Это хорошо, что следующая часть путешествия будет проходить по суше. А то я по ночам кашляю все время от сырости.
– Да, конечно, – живо согласился муж. – А еще на суше водятся всякие забавные зверюшки.
– Какие же?
– Волки там всякие, и еще кони. Кстати, надо будет раздобыть коней. И, наверное, телегу тоже. Поскольку на коне ты долго не высидишь, да и я не очень расположен. Я всю молодость провел в седле. Хватит с меня. А вот и площадь. Посмотри – несколько зданий из камня. Заграждения. Там детинец, выше, и княжеский терем, каменный. Второй уровень – гридница, а еще выше – светелка, видишь? А вон и князь.
– Где? – заинтересовалась жена.
– Вон на крыльце стоит. Видишь, народ собирается? Сейчас он будет говорить, а народ будет слушать, уши развесив.
Да, подумал он, изменился князь. Следя за тем, как он ведет себя, как стоит на крыльце, будто погрузясь в государственные думы, иногда по-доброму поглядывая на толпу, муж решил, что надо будет князя навестить в его резиденции. Он и так собирался это сделать, но теперь решил, что совершенно точно это сделает.