Кети быстро подсчитала: сначала, после посещения подвала, состоялся привычный ужин (на котором кусок снова в горло не лез), потом она и Горан слушали классическую музыку по вирт-экрану. Затем каждый занимался своими делами в своей комнате. В частности, она пыталась играть на гитаре, но пальцы вздрагивали — и даже трагически красивые мелодии, которые обычно так легко складывались, после первого же аккорда обрывались — от смутного ощущения, что так нельзя, так нечестно. О стихах говорить нечего: она не могла придумать даже ритмичную строку. Всё это было часа полтора назад.
Полтора часа он лежит на полу? На холодном полу?
Она подошла ближе и присела перед телом на корточки.
В сознании ли он? А если в сознании, действует ли ещё тот препарат, который усиливает боль? И почему?… Почему Горан продолжает… издеваться над этим мужчиной, когда тот чётко сказал, что не умеет снять эту боль? Почему Горан не пользуется лекарствами — теми, которые обезболивают? Чего он добивается?
Привычные вопросы, возникшие в течение трёх страшных дней.
Но сейчас, при виде беспомощно лежащего тела, у Кети возник ещё один. А что, если Горан мстит ему за что-то? Ведь этот шаман (нисколько не похож! Такой смешной, пока был в сознании!) назвал его по имени, и Горан не удивился!
Она протянула было руку перевернуть его на спину и быстро отдёрнула. Снова тот же вопрос: а если действие препарата не прошло? Если, дотронувшись до него, она тоже причинит ему боль? Кети вдруг подумала, что не знает даже, как его зовут, а ведь могла бы окликнуть тихонько, позвать его.
Так ничего и не придумав, она покусала губы и решилась на шёпот:
— Шаман, ты жив?
Шевельнулась вытянутая рука.
— Если я помогу тебе сесть, тебе не будет больно?
— Нет…
Ответ прозвучал шорохом — она еле уловила его. Кети быстро поднялась и снова застыла в нерешительности: а как поднимать его? Для начала она попробовала его перевернуть, для чего села на колени. Получилось, потому что он помог сам — упершись в стену ладонью. Потом оба сумели сделать так, чтобы он прислонился к стене.
— Прости, — с трудом шевеля неповоротливыми губами, произнёс он. — По утрам я бываю в лучшей форме…
Она поразилась: он ещё и шутит!.. Потом он замолчал, странно моргая (она вдруг сообразила, что ему просто тяжело держать глаза открытыми) и спросил сам:
— Тебя прислал Горан?
— Нет! — возмутилась она. — Я сама!
— Но дверь он всегда оставлял открытой, — пробормотал пленник, глядя мимо неё. — Кети, когда Горан здесь, ты в той комнате?
Она поняла, о чём он спрашивает.
— Рядом, — недовольно буркнула она. — Откуда ты знаешь меня и Горана?