— Признайтесь, женщина, за которой вам хочется пойти, должна быть стройной, безмозглой и раболепной. — Мэриэн подалась вперед, поставив руки на стол, и я невольно заметил, какие у нее широкие бедра. Свободные брюки скрывали обычно эту часть ее тела, но теперь было видно, что она заполнила собой весь стул.
Макс медленно, почти печально, покачал головой.
— Это неверно. — Видя, что Мэриэн готова возразить, он поднял руку. — Например, меня очень влечет к вам.
Мэриэн покраснела еще больше. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого прикусила губу. Сейчас она выглядела как смущенная девочка-подросток. Она судорожно, ища поддержки, вцепилась в стол, наклонилась к Джине, хранившей на лице нейтральное выражение, потом снова повернулась к своему мучителю:
— Ладно, но даже это не дает вам сорваться с крючка.
— Я знаю, — грустно улыбнулся Макс, на его лице появилось мальчишеское выражение, гармонировавшее с ее девическим смущением. Честные синие глаза только подчеркивали это выражение. — Но я не так прост, как вы думаете.
Но все же это был ужин на шестерых, а не романтическое свидание при свечах для двоих, поэтому разговор вернулся в более спокойное и безопасное русло. Никто не прост так, как, может быть, кажется, вставил я, а Сьюзен вспомнила свою кузину Бетти, которая тоже была намного сложнее, чем это казалось, но, быть может, это был не самый лучший пример, потому что со временем у Бетти развился такой тяжелый маниакально-депрессивный психоз, что ее пришлось госпитализировать и поместить в психиатрическую лечебницу. Как бы то ни было, рифы удалось обойти, и разговор закончился в гостиной тем, чем и должна была закончиться беседа жильцов съемных квартир, — обсуждением рынка недвижимости.
Макс и Мэриэн сели в кресла лицом друг к другу и продолжили обсуждение взаимоотношений полов. В один из моментов их содержательной беседы им вздумалось, как мне кажется, сравнить мужские и женские ноги. Они поставили свои ноги рядом, поддернули штанины и принялись рассматривать ее полную, белую, матово поблескивавшую голень и его — загорелую, жесткую, со вздувшимися икроножными мышцами. Макс положил ей руку на колено, и они понизили голос. Я перестал их слышать и потерял нить разговора: и так я очень часто слышу и вижу то, что отнюдь не предназначается для моего слуха или зрения. Джина говорила о пристройке к дому, а Стенли объяснял, как рабочие будут это делать, Сьюзен живописала свои мечты о доме — таком, какие строили в незапамятные времена — до войны Севера и Юга. Вечер закончился около десяти. Мы проводили Пирсонов до двери. Я думал, что Макс вернется к себе — на соседнее крыльцо, но, должно быть, они о чем-то договорились с Мэриэн, так как вместе направились вверх по холму к ее машине.