Мое эмоциональное состояние напоминало американские горки. Я пришел к выводу, что никто — ни в прошлом, ни сейчас — не исследовал связь между заземлением и здоровьем. Я не мог найти никакой значимой информации. Когда до меня дошло, что никто другой ничего не знает об этом, ощущение было такое, будто наступил лучший день в моей жизни и я совершил важное открытие, благодаря которому могу здорово помочь обществу. Я нашел свою миссию. И был единственным, кто хоть что-нибудь знал о ней.
Но эйфория длилась недолго. Может быть, так происходит со всеми открытиями. В мою душу начали закрадываться сомнения в себе, которые возникают оттого, что находишься наедине с каким-то важным пониманием или революционным открытием — до того, как кто-то еще воспримет твою идею.
В моем случае было так: с кем бы я ни заговорил, все решали, что я тронулся. Никто не воспринимал меня всерьез. Никто ничего не знал. Мой энтузиазм неизменно наталкивался на пустой безразличный взгляд или негативную реакцию. Мол, кто сказал, что это так и есть? Людям нужны были твердые факты. Они хотели научного обоснования. А кто такой был я? Просто человек, который всю жизнь занимался кабелями, а теперь вздумал разглагольствовать о том, как заземление может уменьшить боль и позволить человеку лучше спать. Что я знал? Были ли у меня серьезные рекомендации?
Так ощущение лучшего дня в моей жизни быстро превратилось в свою противоположность. Как-то раз в 1999 г. я сидел, беседуя с одним из жителей Сидоны, которого заземлил. Настроение у меня было хуже некуда. Мой собеседник принялся рассказывать мне, как хорошо он теперь себя чувствует, как сильно это изменило его жизнь. Я слушал его, и эти слова вновь разожгли притухшую искру и возродили мой боевой дух.
Я ответил ему: «Мое самочувствие от этого тоже улучшилось. И другие говорят мне то же самое. Это — реальность! Я ничего не придумываю, ничего не подделываю. Здесь нет никаких „если“, „но“ или „однако“. Мне просто нужно найти правильные ответы».