Что касается моего личного опыта, я не замечал никаких особых чудес, во всяком случае в первое время. Не один десяток лет я страдал от кератоконуса — болезни, при которой роговица глаза все больше истончается, что ведет к существенной потере зрения. Примерно у одного из 2000 людей существует эта проблема. Роговица истончается и лопается, как воздушный шарик, и становится невозможно подобрать контактные линзы. Я перенес пять трансплантаций роговицы за годы болезни. На правом глазу пересаженная роговица трижды отторгалась, что приводило к сильному воспалению и формированию сотен крошечных волдырей на поверхности роговицы. На последних стадиях отторжения боль бывает совершенно невыносимая. Перед тем как я начал заземляться, у меня уже добрых полтора года происходило отторжение роговицы после трансплантации 2004 года. Спустя месяца четыре после начала заземления я проснулся однажды утром и осознал, что боли практически нет. Ее уровень с тех пор оставался низким, практически всегда вполне терпимым. Отторжения не было уже три года, и этого не случилось бы без заземления.
Так или иначе, но мой правый глаз больше не видит. Хотя на левом глазу отторжения не произошло, я явно терял зрение и в нем и был весьма этим обеспокоен, если не сказать больше. В течение пятнадцати лет я шел по пути неуклонного снижения зрения — пока не начал заземляться. После этого снижение зрения остановилось и процесс обратился вспять. Мой офтальмолог был поражен этим впечатляющим улучшением зрения. Я спросил его, случалось ли ему прежде видеть человека с дегенеративной болезнью глаз, которая внезапно, после десятилетий развития, начала бы отступать. Он ответил, что никогда прежде такого не видел. Для меня это было настоящим чудом.
Еще один личный опыт заставил меня остро осознать силу заземления. Как-то вечером я работал в клинике и вышел на улицу, чтобы сделать небольшой перерыв. Гуляя, я случайно врезался головой в металлический шест со знаком «парковка запрещена». Боковая часть шеста, похожая на лезвие тупого ножа, рассекла мне лоб до кости, нанеся рану длиной в 2 см. Кровь хлынула потоком. Я бегом вернулся в клинику и попросил медсестру промыть рану и перевязать ее. Любого пациента с таким ранением я бы послал в травмпункт. Но мне нужно было еще принять несколько пациентов. На следующий день я снял повязку — и на лбу на том месте, где был порез, осталась всего лишь черточка, похожая на небольшой хирургический шов. Никаких признаков покраснения, жара, отечности или боли! Воспаления практически не возникло. На следующий день я едва мог разглядеть края раны. На шестой день рана полностью затянулась, от нее не осталось практически никакого следа.