Я предлагаю воссоздать Братство Народов на основе полной духовной суверенности.
— А врагов вы себе успели нажить?
— У меня нет врагов. Мир един. Поэтому "наживать" врагов — это отдалять формирование Братской Земли. Могут быть непонимающие, завистливые, отчужденные по тем или иным причинам, но все мы, в конце концов, Дети Великой Матери Вселенной, которая говорит: "Дети, присядьте на мое Звездное Покрывало, будем учиться летать".
— Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?
— Я уже сказал, что мы — только Дети. Я рад, что сохранил детское сердце, пройдя сквозь лабиринты земного мира. Профессия, привычки вкусы — только здешние правила мировой игры. Если будет возможность (или необходимость) начать все сначала, хочу лишь одного: снова сохранить незамутненное детское сердце…
— Чего вам лично больше всего недостает сегодня?
— Хотелось бы большего взаимопонимания между людьми, народами. Разогнать тучи ненависти и подозрения, окутывающие мир. Это бессмысленное наследие прошлого, но Человечество найдет силу и мудрость, чтобы преодолеть сатанинские преграды.
— Когда вы в последний раз хохотали от души?
— Смеялся от души 20 декабря прошлого года, читая на 16-й странице "Литгазеты" "Современный словарь нехороших слов и выражений"…
— При каких обстоятельствах вы впервые познакомились с газетой "Комсомольское знамя"?
— Уже не помню, когда впервые познакомился с "Комсомольским знаменем". Газету люблю за широчайший спектр мыслей, тем, за свободу суждений, за уважение к читателю. Такой и должна быть молодежная газета — увлеченная и увлекающая, не рядящаяся в тогу ханжеского официоза. Великолепного плаванья вам всем и дальше, друзья, в бушующем океане перестройки!
— Как вы относитесь к наблюдению А.Чехова о том, что на свете нет ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?
— Чехов, как всегда, тонко анализировал глубокие закономерности неразвитого сознания. "Знаменитость" провинциальная тщится уподобиться неким высшим образцам: отсюда — карикатурность, убожество, деспотизм. Невежество — вот главная беда всех "провинциализмов", наблюдаемых не только в провинции, но и на вершинах власти или могущества.
— Помнится ли вам ваше детское прозвище?
— В детстве меня дразнили "сметаной": я был белый-белый, затем волосы почернели и я стал брюнетом. Теперь — снова белый, вернее седой. Позже прозвали — "головко": я до пятого класса был маленького роста, а голова — большая. Затем рванул вверх и вырос до двух метров. Голова вроде бы стала соразмерной…
— Не рискнете предсказать, какие перемены ожидают нашу страну ровно через год?