Кровать казалась непривычно пустой. Да и уснуть что-то никак… Джой в который раз подбил под голову подушку. Поглядел на будильник. Второй час ночи. А Инга в отличие от него спит себе без задних ног…
Джой раздраженно сел и зачесался обеими руками.
Или не спит?
Вдруг ревет втихушку?
Хин тоже не спал. Сидел на кровати, задумчиво глядя в сторону двери. Что, тварюга мелкая, и тебе ее не хватает?
— Ну пошли, что ли, — пробормотал Джой и опустил ноги на холодный пол.
Кот оказался у гостевой раньше. Вытянулся во всю длину, царапая закрытую дверь, и поглядел на хозяина. В тусклом свете ночника (Инга все еще боится темноты) показалось — укоризненно.
— Без тебя знаю! — огрызнулся Джой и с холодком в груди коснулся двери. Если заперто — то, наверное, всё.
В смысле, это всерьез и надолго…
Дверь приоткрылась от легкого толчка. Хорошо, что не скрипучая. Джой переступил порог. Зашипел Хин — видимо, выпроваживал призрачного недоросля. Но Джоя теперь мало заботило, где в его квартире обитает собачье привидение. Главное — где Инга.
Неслышно ступая, дошел до кровати. Постоял, вглядываясь. Спит. Чувствуя облегчение, смешанное с раздражением — и кто из них двоих себя накручивает? — Джой аккуратно устроился с краю. Осторожно же вытянул ноги и чуть не чертыхнулся, когда Хин безо всяких церемоний запрыгнул следом: матрас под его семикилограммовой тушей заметно качнуло. Инга вздохнула, зашевелилась — Джой замер — и, повернувшись к нему, уже привычно обхватила его поперек груди.
Вот и славно!
* * *
Когда я ушла с кухни, чтобы в тишине и одиночестве разложить по полочкам услышанное от Иваныча и от Джоя, как следует поразмыслить не получилось — я просто тупо уснула.
А открыла глаза незадолго до звонка будильника: организм уже подстроился под джоевский образ жизни.
И обнаружила, что все мужчины этой квартиры перекочевали за мной в гостевую. В ногах Потеряшка; на выступе изголовья, свесив сонную лапу, — Хин. А в обнимку со мной — их хозяин. Ну как в обнимку… Это я сама его обхватила, закинув на него руку и ногу. Для надежности, чтоб никуда не делся. Джой не возражал — сопел себе уютно, уткнувшись лбом мне в шею.
Сон слегка упорядочил вчерашний вечер откровений.
Ясно, почему Джой поначалу соврал о нашем осеннем романе — чтобы без помех навещать меня в больнице. Понятно, отчего не рассказал сразу о призрачном проживании в его квартире — тогда бы я приняла его за собрата-психа… Но почему молчал до сих пор?
Попросту забыл?
Считал неважным?
Надеялся, что правда не всплывет?
Опасался, что я как-то не так это восприму?