— Полностью вас поддерживаем, — поспешил мне на помощь Попов. — Нам надо помочь нашим друзьям— генералам, которые ходят на собрание к Чингисхану, дабы поскорее разогнать нынешнее правительство.
— Так бы и говорили. Я могу отвести, — кивнул Эйвазов. — Сколько заплатишь, почтенный?
— Вот это другой разговор, — обрадовался Александр Степанович. — Какую валюту предпочитают в Азербайджане?
Когда же Эйвазову сообщили, что его посетил Александр Степанович Попов, великий инженер, тот с уважением закивал головой.
— Может русский инженер починить нам вот эту вещь? — спросил старик Махмуд и показал на старый ламповый радиоприёмник, стоявший перед входом.
Александр Степанович попросил нож, ножом раскрутил корпус, послюнявил палец и пробежал им по плате. Мой учёный друг живо нашёл поломку и пообещал сделать приёмник к вечеру. Старик продолжал смотреть недоверчиво. Он тоже послюнявил палец и провёл им по приёмнику. И решил, видимо, что его пытаются обмануть.
Вечером Попов сходил домой. Вернулся и вставил новую лампу. Включили устройство, новая лама загорелось красноватым светом. Попов накрыл радио кожухом, закрутил и показал на него двумя руками, дескать, принимайте работу.
Эйвазов буквально расцвёл и низко поклонился сперва Попову, потом мне, и, наконец, приёмнику. Приёмник работал, шумно вещая на непонятном мне наречии. Никаких денег за проживание с нас не взяли. Мы вдвоём остались в доме на положении почётных гостей.
Дом Эйвазова оказался на удивление большим и светлым, недавно выкрашен, краска свежая. На марке его совершенно не видно. Он скрыт от глаза наблюдателя огромным початком кукурузы. Этот початок такой большой, размером с человеческую голову. Иной раз я удивляюсь художникам, изображающим на марках совершенно никому не нужные детали и оставляющие без внимания другие, во сто крат более важные, как например, увитый плющом, отремонтированный дом, и огромный сад с фруктовыми деревьями.
Вид Багир оглы имеет довольно экзотический. Борода архиерейская, лопатой. Из-под густых бровей глядят сердитые глаза. Но старик выглядит гораздо моложе своих ста сорока с лишним лет. Больше ста двадцати никогда не дашь. Зимой и летом он ходит в бараньем тулупе. На голове его всегда красуется огромная мохнатая шапка, надвинутая на глаза. Её старик не снимает даже в помещении. В «Науке и Жизни» писали, что у пожилых людей мёрзнут конечности в связи с плохим кровообращением.
Я отсылаю любопытных читателей к журналу «Наука и Жизнь» и филателистическим справочникам, где изображается марка. Вы старика там сразу узнаете.