Быстро притащили гильзу, подготовили ее, сунули в ствол, закрыли затвор. Выстрел! И все облегченно вздохнули.
— Теперь ясно, — сказал Борошнев, — снаряд оказался слабо закреплен в дульце гильзы. Чтобы подобных казусов больше не было, срочно проверьте патронирование остальных снарядов. Если качаются, проворачиваются, закрепите дульце гильзы кернением. А я об этом случае доложу начальнику артснабжения, как только вернусь в Москву.
Успокоенный Выдров сел в машину и уехал, а Борошнев вернулся на склад. Внимательно осматривал он каждый снаряд, тихонько перекладывал один за одним, интересуясь всем — внешним видом, маркировками, датами изготовления.
Поначалу работал напряженно, остерегался возможных каверз врага: а ну, как что-нибудь подстроено? И стал успокаивать себя мыслью — ведь не вражеский это склад! Когда, свозили сюда боеприпасы из разных мест, никаких казусов не произошло.
Кроме снарядов нашлись и «выстрелы». Так артиллеристы называют единые боекомплекты, состоящие из гильз с пороховым зарядом и снарядов, уже готовых к стрельбе. Ими Борошнев заинтересовался в первую очередь.
«Так… Вот это любопытно, — мысленно приговаривал он. — И вот это — тоже… И еще и еще… Э, да вы, голубчики, окончательно снаряженные… Только в орудия и суй! Как же я вас повезу? Не ровен час — и ахнете. Нет уж, давайте-ка вывинчу я ваши капсюльные втулки… Не заржавели? Нe примерзли? Ах, нет — ну и чудесно! Вот теперь поспокойнее с вами будет. А втулки ваши я и в кармане доставлю…»
Вспомнилось Борошневу, как в академии проходил он общий курс боеприпасов, изучая снаряды, капсюли, взрыватели. Вот почему потом, в Можайске, ощущалась уверенность. Да и Серебряков — несомненно, один из лучших техников академии — приучал к бдительности и педантизму при разборке боеприпасов. Только потом стало известно, что этот классный специалист всеми правдами и неправдами ухитрился в конце сорок первого уйти на фронт, где вскоре погиб.
Очень живо представил Борошнев и своего руководителя по курсу порохов профессора Тихановича: седовласого, с красивой бородой, похожего на Немировича-Данченко. Был профессор скрупулезен и строг, требовал все делать своими руками, до конца доводить самые неприятные и опасные исследования. После того как Тиханович убедился, что результаты сложных анализов образцов одного и того же пороха у Борошнева настолько точны, что совпадали трижды, то, удовлетворенно поглаживая бороду, изрек:
— Ну-с, молодой человек, вот вы и созрели даже для руководства лабораторией.
Когда Борошнев окончил академию, Тиханович поинтересовался: