— Вы оскорбляете меня, — злобно прервала оратора прелестная мисс.
Помолчав она прибавила:
— Нам будет необходимо свидеться завтра перед тем, как я приступлю к делу.
— Зачем это?
— Потому что мне, пожалуй, понадобятся кое-какие дополнительные указания.
— Ладно. Значит, тут же, в полночь.
— Нет, только не здесь; это слишком близко к дому. Мы встретимся под большим дубом в начале аллеи.
— Где угодно, только помните одно: я отнюдь не намерен присутствовать в его комнате во время Вашей операции.
— Этого для меня и не требуется, — презрительно уронила она. — Ну, а теперь довольно. Мы переговорили обо всём, что нужно.
Они пошли прочь, и хотя ещё продолжали разговор, я не стал слушать дальше. Я быстро-быстро перебежал лужайку и добрался до двери, которую запер за собой на ключ.
Только войдя к себе и бросившись в кресло, — только тогда оказался я в состоянии привести в порядок свои мысли и обдумать страшный разговор, который только что слышал во тьме ночи. Большую часть этой ночи я провёл без сна, вдумываясь, а каждое слышанное мной слово и стараясь составить себе план действий на будущее.
Туги! Я уже кое-что слыхал об этих яростных фанатиках — жителях Центральной Индии, извращённая религия которых считает убийство ближнего драгоценнейшим приношением, какое только может принести Создателю смертный.
Я припоминаю отрывок из сочинений полковника Мидоус-Тейлора, в котором идёт речь о тайнах тугов, об их организации, об их непоколебимом фанатизме и о страшном роковом влиянии, которое их кровавая мания производит на прочие их нравственные и умственные способности. Я припомнил даже, что «румаль», слово, часто встречавшееся в этой книге, должно было обозначать священный платок, которым они обыкновенно производили свою дьявольскую работу.
Во время разлуки с ними мисс Воррендер была уже женщиной, и потому нет ничего удивительного в том, что искусственной культуре не удалось вытравить из неё, дочери главного вождя тугов, плоды первоначального её воспитания и помешать фанатизму выказать себя в удобную минуту. Именно в период такого взрыва этого фанатизма она, подготовив себе алиби, но всей вероятности, и задушила своим страшным платком маленькую Этель; когда же Копперторну удалось раскрыть её тайну, это дало ему в руки страшное оружие, которым он отныне мог подбить её на что угодно — ради личных своих выгод, само собой разумеется.
В этих племенах из всех смертных казней позорнейшей считается казнь через повешение; зная, что по законам Англии она подлежит за такое преступление именно этой казни, она, очевидно, поняла необходимость подчиниться требованиям секретаря.