Григорий Саранцев в среде московской художественной элиты был человеком заметным. Его резкие кубистические картины и такие же резкие, словно рубленые, черты лица сразу выделяли его из остальных.
И ласки его были грубоватыми и нетерпеливыми, как будто он не признавал «лишних» движений...
Но Алена откровенно любовалась его угловатыми движениями, мужской своеобразной пластикой.
Григорий коротким точным жестом вгонял в землю лопату, едва уловимо нажимал на нее и отворачивал в сторону большой пласт жирной черной земли.
Грядка получалась безукоризненно ровная, словно прочерченная по линеечке.
Алена двигалась следом и разрыхляла комья тяжелыми граблями.
— Оставь, — скупо бросал Григорий. — Отойди. Я сам.
— Пить хочешь? Принести квасу?
— Пожалуй...
Он выпрямился и посмотрел на нее.
Рельефные мускулы выделялись под прилипшей к телу майкой. Квадратный подбородок... сросшиеся густые брови...
Алена отвела взгляд и побежала к дому.
Была в Григории какая-то твердая, земная основательность. И это притягивало к нему Алену...
Светлый самодельный квас томился, пузырился в трехлитровых банках. Алене он казался кисловатым, но Гриша любил именно такой.
Она налила полную кружку и осторожно понесла в огород.
Ей нравилось смотреть, как он пьет... точнее, осушает посудину за несколько больших глотков...
— Еще?
Григорий покачал головой и опять взялся за лопату.
— К вечеру все закончим. А теплицу завтра.
— Ты останешься на воскресенье? — обрадовалась Алена.
По выходным он обычно торчал на распродаже картин в Измайлове и ее заставлял выбираться в город, чтобы развеяться. И никакие причины не могли изменить привычный распорядок его жизни, кроме одной: наступала пора посадок.
Как настоящий мужчина он снисходительно относился к Алениным слабостям. А в нее, едва солнце начинало пригревать землю, словно вселялся неудержимый бес.
Вот и сейчас, вместо того чтобы заканчивать работы для заграничной выставки, она как последняя дура высевала. на грядки укроп и петрушку, словно их круглый год нельзя купить на рынке...
Но если в первых числах мая она не высадит собственноручно массу всякой всячины, не потаскает ведрами воду для поливки, не рассмотрит пристально каждый пробившийся росточек, то весь год будет как больная...
Ну, есть у человека «бзик»... У каждого свои странности...
В прошлом году Григорий не придал значения этой ее блажи, небрежно отложил на потом помощь по даче ради вернисажа. А когда приехал через несколько дней, на Алениных ручках набухли кровавые волдыри и она едва ползала, с трудом разгибая спину...
Тогда она первым делом с гордостью показала ему результаты своего труда — это было много даже для дюжего мужика.