— Джбан, — старательно повторила Виктория несколько раз подряд. На память она никогда не жаловалась и надеялась, что вместе с душой это тело получило и ее мозги.
Дальше стало легче. Берт, тщательно проговаривая, называл каждый предмет в комнате, а она повторяла. Некоторые слова произносила сразу правильно, а некоторые переспрашивала и старательно повторяла по много раз. А затем ткнула пальцем в пачку бумаг, давая понять, что собирается не только учить речь заново, но и учиться писать. Судя по удивлению, проскользнувшему на лице слуги, для него это было странно и неожиданно. Похоже, реципиент никогда не стремился к знаниям. Может быть, он считал, что искусство мечника более важно, чем искусство писаря? Пока Берт чинил перо и ходил за плошкой с чернилами, Виктория провела ревизию организма. Множество синяков, поджившая рана на затылке, вывих ноги, на спине несколько неглубоких ран и нехорошая болезненная рана на боку. Рассмотреть ее она не смогла, было тяжело сгибаться — судя по всему, ребрам тоже досталось. Интересно, кто это так обработал не хилого, в общем — то, мужчину?
Вернулся Берт в сопровождении двух парней, одетых в такие же, как у него, замызганные серые холщовые штаны и рубахи. Только поясов у них не было. Они принести несколько дополнительных подушек и устроили при их помощи вполне сносное кресло. Следом еще один мужчина — русобородый и могучий — притащил маленький столик, который удобно ставить на кровати поперек тела. Он что — то спросил, но Виктория его не поняла. Богатырь только головой покачал.
Виктория с энтузиазмом принялась за изучение языка. Ей просто необходимо было занять мозг, чтобы не свихнуться. Язык оказался на удивление легкий, очень похож на чешский, который она неплохо знала. К вечеру Виктория уже могла назвать все предметы в комнате. Узнала, что местная «собачка» называется тау, и что сука, которая лежит у ее кровати, носит гордую кличку Кусь. Еще она выяснила, что ее имя Алан Валлид, и что она — точнее, он — конт. Конт — это тот же граф. Неплохо, неплохо. Берт оказался Альбертом, он был молочным братом ее реципиенту. Это удалось выяснить не столько при помощи слов, сколько при помощи долгого махания руками, имитации детского плача и подсунутыми под рубашку на груди тряпками.
Берт несколько раз пытался её накормить, но Виктория только нетерпеливо отмахивалась и пила травяной отвар, отказываясь от еды. К вечеру слуга заметно устал, и она с сожалением решила остановиться. Жестами приказала навести в комнате порядок, что тоже вызвало удивление. Но Берт не посмел ослушаться. Те же молчаливые мужчины, что приносили подушки, заменили в железном подсвечнике свечи, смели старую солому и застелили новую, убрали со стола и внесли в комнату два деревянных стула с высокими спинками.