– Милый, ну что ты!.. – промямлила двуногая, а писатель продолжал:
– Все предали и продали! Никто не понял, не поддержал, только ты! Еще вот он, мой верный друг – кот Ричард! Кто оценит мой талант, выслушает трепещущее сердце? Кто примет мою любовь, от которой я сгораю, потому что никого не могу напитать ею?
Ричи с неудовольствием отметил, что писатель накрыл столик скатертью из простыни, поставил на него свечку, два бокала и бутылку французского вина! Это автоматически означало, что следующую неделю им обоим придется есть самый дешевый корм.
– Я запутался, сломался, каждый день бьюсь головой об эти кирпичные стены. Только свет твоих прекрасных глаз выведет меня из тьмы.
Ричард посмотрел в другую сторону и увидел, что писатель вывалил из клетчатой сумки всю свою тяжелую артиллерию. Это был десяток изданных книг и куча глянцевых журналов с рекламой тех времен, когда двуногий работал креативным директором рекламного агентства. Пошло в ход даже оружие последнего шанса: толстый альбом, где были собраны его лучшие фотографии, сделанные в очень красивых местах, рядом с самыми известными актерами.
– Я прочитаю свое, крайнее, – сказал писатель, пытаясь унять дрожь в руках, сжимающих бокал.
Что ты нашла во мне, красивая москвичка?
Богатства не бывает от стихов.
Я часто напиваюсь в электричках
И пахну запахом чужих духов.
Я никогда не дам тебе подарков,
Как тот полковник или депутат.
Зато со мной бывает очень жарко,
В сравнении замерзнет даже ад!
Со мной счастливой никогда не будешь
И бросишь жизнь на чашечки весов.
Зачем же ты глаза мои целуешь,
Зеленые от пензенских лесов?
Сдавай, москвичка, дедовы квартиры
Для тех, других, лимитчиков-лохов,
На секс со мною в разных точках мира
И на чернила для моих стихов.
Мы оба знаем, что настанет вечер,
Когда счастливая ты забежишь домой.
Но света нет. Зовешь – я не отвечу,
И не увидимся мы никогда с тобой.
Люби меня, ведь завтра будет поздно,
Пока плывут ночные облака.
Давай тебе я лучше вытру слезы.
Не плачь, москвичка, я с тобой пока!
Ричи зачарованно слушал красивый баритон своего двуногого. Он знал это стихотворение и очень его любил. Писатель читал трепетно, сильно. Глаза его наполнились слезами, в которых отражалась вся прошедшая жизнь – хорошая, интересная, но, увы, оставшаяся позади. Он смотрел в старый потолок, словно пытался, но не мог увидеть в его трещинах выход из темного лабиринта.
А мясистая самка только делала вид, что внимательно слушала. Она сидела с ногами на постели, застланной новым бельем, на котором были нарисованы маленькие мышата, и тайком от писателя перелистывала глянцевые журналы, смотрела рекламу красок для волос, одежды, часов и косметики.